О моем отце. Борис андреевич пильняк биография

Интерес к творчеству Бориса Пильняка сегодня нарастает, а в 20-е годы ХХ века его имя гремело. Его ценили, критиковали, но и публиковали. Те, кто учился на филфаке, знакомились с романом Пильняка «Повесть непогашенной луны. Запомнилось: жизнь писателя была трагически прервана в 1938-м: ему было всего 42 года (1894–1938). После трагической гибели писателя с 1938 по 1975 годы книги Пильняка не издавались. В 1964 году журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар». Ныне, в немалой степени благодаря интернету, можно подробнее познакомиться с творчеством Пильняка, понять и осознать, в чем его тайна, в чем его необычность в русской литературе и почему так рано и трагически оборвалась его жизнь, ощутить стиль писателя.

Из биографии Бориса Пильняка

Настоящая фамилия Пильняка - Вогау. Отец писателя Андрей Вогау происходил из немцев-колонистов Поволжья, переселившихся в Россию в шестидесятых годах 18 века при Екатерине II, после разрушительной Семилетней войны. Мать – русская, из купеческого рода. Родился будущий писатель в Можайске Московской области в 1894 году. Детство и юность Пильняка прошли в провинциальных городах России – Саратове, Богородске (Ногинск), Нижнем Новгороде, Коломне. «На домах, в которых жил писатель в Ногинске и Коломне, теперь мемориальные доски,»- Борис Андроникашвили, сын Пильняка.

Впечатления детских лет, проведенных в русской глубинке, отразились в будущем во многих произведениях Пильняка. В 1913 году окончил реальное училище в Нижнем Новгороде. В 1920 – экономическое отделение Московского коммерческого института. В революции участия не принимал, пережил ее в Коломне, был близорук, носил очки.
Писать начал рано, в 9 лет. Профессиональная литературная деятельность писателя началась в 1915, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва» и других были напечатаны ряд его рассказов под псевдонимом Б.Пильняк (от украинского «Пильнянка» – место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»).
Резонанс творчество Пильняка получило после выхода его второй книги «Быльё» (1920). « У Пильняка свои слова, свой ритм, свои темы. У него какой-то особенно четкий рисунок и тонкая мысль подлинного модерниста» (Вестник литературы. 1920). Это была одна из первых попыток отразить быт революционной эпохи: смятение, разброд, неустойчивость и одновременно иллюзии и надежды. Одни приветствовали Пильняка как «бытописателя революции» и отмечали его стремление обнажить национальные корни революции; другие склонны были отождествлять его творчество с «литературой упадка.
Настоящую известность принес Пильняку роман «Голый год» (1921), первый роман о революции.

В центре романа – жизнь в страшном и голодном 1919 году условного провинциального города Ордынина, который символически расширяется до общерусских масштабов. Писатель отказывается от традиционной сюжетной линии, замещая ее мозаикой эпизодов, пишет по принципу смещения точек зрения (названия подглав в «Голом годе»: «Глазами Андрея», «Глазами Натальи», «Глазами Ирины»), предоставляя слово каждой позиции и внешне устраняясь от прямых авторских оценок. В романе нет главных героев. Перед читателем проходит целая галерея «равноправных» персонажей, отражающих разные культурные «лики» города и его окрестностей: обычные служащие, большевики «в кожаных куртках», духовенство, члены коммуны анархистов, сектанты, знахари и т.д.Погружаясь в стихию революции (героями всех произведений Пильняка были «Россия. Писатель делал вывод: «Нет единой, абсолютной правды на этом свете!»

«Голый год» обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 века. Роман был переведен на английский, французский, немецкий, норвежский, испанский, японский, грузинский, еврейский языки. В истории русской прозы пореволюционной поры этот роман сыграл ту же роль, что и поэма «Двенадцать» Блока в истории поэзии. Пильняк старается активизировать на только сознание читателя, но и его слух, и даже зрение. Автор, подобно поэтам-футуристам, создает синтетическое произведение, где художественный смысл содержит не только звукопись, но и типографский набор текста, его размещение на странице: игра разными шрифтами, курсивом, формой полей и т.д. «Голый год» можно с полным правом назвать первым в советской литературе авангардистским произведением крупной эпической формы. Принято считать, что «Голый год» сформировал целую «школу Пильняка» в молодой советской литературе, способствовал рождению такого яркого явления 1920-х, как «орнаментальная проза».

Творчество Пильняка с начала 1920-х вызывало в критике жаркие споры. «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк, – писал литератор-соврменник Вяч. Полонский.

Одни считают его революционным писателем. другие, напротив, убеждены, что именно реакция водит его рукой.» Его называли «попутчиком», и «внутренним эмигрантом», и «врагом»...Причина крылась в своеобразии его творческой и гражданской позиции. С одной стороны, он стал одним из основателей большой советской прозы, всегда подчеркивал свою лояльность революции и новой власти, хотя и никогда не состоял в компартии, с другой – внутреннее чувство вело его к художественной объективности, он ставил правду искусства выше любых идеологических предписаний. В таланте Пильняка мало кто сомневался. Но его революционность возбуждала большие сомнения. Критики почувствовали отсутствие «коммунистического стержня» в восприятии революции.

Пильняк одним из первых представителей официальной советской литературы посетил Германию в 1922 году. Он говорил по-немецки. На него была возложена миссия представлять на Западе писателей, «родившихся в революции». «Голый год» произвел настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических воззрений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия». Тогда же у Пильняка вышли в Берлине три книги («Голый год», «Иван-да-Марья», «Повесть Петербургская, или Святой камень-город»). Поездка в Берлин утвердила Пильняка в верности своего призвания, дала ощущение творческой свободы и широты взгляда, способствовала окончательному самоопределению как художника, осмысляющего сегодняшний день.

В 1923 Пильняк побывал в Великобритании, встречался с крупнейшими английскими писателями, в том числе Г.Уэллсом и Б.Шоу. Британия глубоко его впечатлила уровнем промышленного прогресса и развития современной цивилизации. После поездки в Англию Пильняк приветствовал революцию на следующем витке ее развития - уже как «городскую, машинную».

В Отрывках из дневника (1924) он признавался: «Я не… коммунист, и потому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, – и признаю, что коммунистическая власть в России определена – не волей коммунистов, а историческими судьбами России.» И в 1930-е Пильняк продолжал отрицать обязательность принципа партийного руководства литературой и отстаивал право писателя на независимость и объективность. "«..коммунистическую литературу искусственно не создашь...", "Беру газеты, книги, и первое, что поражает, - ложь всюду: в труде, общественной жизни, в семейных отношениях". Пресса начала атаку на Пильняка, называя его мелкобуржуазным писателем, предателем. Пильняк постоянно подчеркивал, что человек не сводим ни к какой социологической схеме, он всегда оказывается «поверх барьеров».

В 1926 году Пильняк пишет «Повесть непогашенной луны». Прототипы главных героев не названы по именам, однако современники легко разглядели знакомые черты. Здесь Пильняк впервые в литературе попытался изобразить механизм уничтожения, который зиждился на главном постулате - дисциплине, верности приказам партии. „Во имя партийной дисциплины совершаются неправедные дела, клевещут на невинных и оговаривают сами себя. Механизм, который порожден слепым следованием догме, почва, которая порождает диктатора, тирана, этот механизм - пусть в еще неразвитой форме, но со всеми сложившимися чертами,- этот механизм описан в литературе впервые. «Понимая, что его хотят убить, главный герой отправляется на ненужную для него операцию только ради того, чтобы выполнить поступивший приказ. Бывший нарком по военным делам, без тени сомнения обрекавший на гибель тысячи людей, смиренно склоняется перед высшей волей руководителя, сознательно жертвует собственной жизнью. Пильняк пытается вскрыть глубинные, бытийные смыслы изображаемого.

Гаврилов (М.Фрунзе) – персонаж во многом символический. В центре внимания автора – постижение внутренней трагедии одиночества и обреченности «патриарха» революционной тирании, одного из «творцов истории,» - B.Aндроникашвили. Подобный сюжет перерастает рамки национальной литературы и затрагивает реалии не только Советской России: проблема произвола тоталитарной власти в период становления государства нового типа.
Весь тираж номера «Нового мира» с публикацией «Повести непогашенной луны» Пильняка был конфискован на второй же день.Скандал, вызванный этим произведением, заставил Пильняка выступить в «Новом мире» (1927, № 1) с «покаянным» письмом, в котором он, однако, признавал себя виновным лишь в «бестактности», обвинения же в «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» отвергал. Пильняк в этом так называемом покаянном письме признает себя виновным только в бестактности. Но ни клеветы, ни «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» он не признает и, более того, утверждает, что «чувствовал и чувствует себя честным человеком и гражданином моей республики», т. е. ни в чем не виноват. Борис Андреевич указывает, что благодаря неуемной критике в свой адрес, пока он делал важное дело в Японии и Китае, он оказался в неловком положении. «Мое положение осложняется еще следующим. Мне больше, чем кому-либо, видна значимость советской литературы для всего мира: наши книги переводятся по всему земному шару, как новаторские в литературе, мой „Голый год", в частности, во Франции первым изданием разошелся в две недели, как ни одна книга даже у меня на родине. Сейчас я вернулся из-за границы, из путешествия по Японии и Китаю. То, что я говорю, я уверен, подтвердят наши полпреды тт.Карахан и Копп. Я выступал там, как представитель советской общественносги, в Японии в честь меня был издан специальный номер Ничирогейзуцу, я работал там над организацией японо-русского журнала, который не стоил бы нам ни копейки; в Китае я организовывал Китае-Русское общество культурной связи, шанхайский толстый журнал „Южная Страна" предоставлял мне свои страницы для этого Общества. Тот успех работы, который выпал мне, я ни в какой мере не приписываю себе, считая его успехом нашей общественности, представителем которой я был. Я приехал на родину,- и я оказываюсь в положении Хлестакова по отношению к Японии и Китаю, в положении Хлестакова ставя нашу литературу и общественность. Я не имею права не уважать своего труда - и я не имею права хлестаковствовать с нашей общественностью. В Японии я писал о России и русской, советской литературе в „Осака-Асахи-Шимбун", в крупнейшей газете с полуторамиллионным тиражом, и в социалистическом журнале Кайзо: ко мне приходят корреспонденты японских газет, получившие наказ от своих издательств телеграфно передать содержание моих японских статей,- корреспонденты спрашивают, когда появятся мои статьи в одной из центральных газет, где они ждут их по естественному ходу вещей,- что отвечать мне им?!.Я прошу Вас рассмотреть мою работу в Японии и помочь мне с достоинством перед японцами и китайцами выйти из того положения, в котором я оказался.

Началась организованная травля Пильняка. Эта кампания стала первой политической акцией такого рода в истории советской литературы. Газеты пестрели однотипными заголовками: «Советская общественность против пильняковщины», «Вылазки классового врага в литературе», «Об антисоветском поступке Б.Пильняка», «Уроки пильняковщины», «Против пильняковщины и примиренчества с ней» и т.п. Впервые была апробирована снискавшая впоследствии печальную известность формула «сам я не читал, но искренне возмущен…». Характерно, что в абсолютном большинстве статей сочинение Пильняка объемом едва ли в сорок стандартных страниц неизменно называлось романом… Кампания травли длилась с сентября 1929 по апрель 1931. К этому моменту Пильняк возглавлял Всероссийский союз писателей. Протестуя против развернувшейся травли, Пильняк и Пастернак подали заявления о выходе из писательской организации. Тогда же, солидаризуясь с гонимыми Пильняком и Е.Замятиным, из писательской организации вышла А.Ахматова. Одним из немногих, кто в это трудное время вступился за честь Пильняка, был и А.М.Горький, который, кстати сказать, самой повести Красное дерево ничуть не сочувствовал.

В 1929 вышло собрание сочинений в 6 томах, в 1929–1930 был издан восьмитомник.
В этом же году в Германии, в издательстве «Петрополис», где печатались советские писатели, появляются повести Пильняка «Штосс в жизнь» и «Красное дерево» (о послеоктябрьской жизни провинциального городка). Ни одно из произведений Бориса Пильняка - а они всегда были нечто вроде красной тряпки для части критиков (пишет его сын) - не вызывало такого скандала. Он разразился повсеместно и шел по нарастающей. Но в этой кампании была специфическая особенность, еще невиданная: пытаясь перещеголять друг друга, улюлюкая, изощряясь, критики разносили в пух и прах повесть, которую не читали. Вот одни только заголовки статей: «Недопустимое явление», «„Красное дерево" с белой сердцевиной», «Против переклички с белой эмиграцией», «Советские писатели должны определить свое отношение к антиобщественному поступку Б. Пильняка», «Недопустимая перекличка», «Борис Пильняк - собственный корреспондент белогвардейщины. Председатель Всероссийского союза писателей», «Проверить Союз писателей», «Против переклички с эмигрантщиной» и т. д. Л. Колодный, анализируя тот период, правильно замечает: «Борис Пильняк, Евгений Замятин в числе первых подверглись яростной травле по команде вождя. Его жертвой стали Андрей Платонов, Михаил Булгаков... В те годы Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) не высказывал публично свои оценки, за него это делали другие. Кампания против Бориса Андреевича была первой организованной политической акцией такого рода. Кампания против Бориса Андреевича была первой организованной политической акцией такого рода. «Яростно громили Пильняка, Замятина, Платонова, попытавшихся первыми проанализировать выросшую у них на глазах командно-административную систему, прикрывавшуюся социалистическими лозунгами». (Моск. правда. 1988, 31 июля.). Началась настоящая кампания травли писателя. Пильняка упрекали в том, что он много ездит за границу, а также много пишет. Раздражали его независимость, смелость. Но были и такие, которые искренне считали его повесть клеветнической. Отвечая им всем, Борис Пильняк как будто бы каялся, но покаяние это носит странный характер: он не снимает главного в повести. Пильняк ушел с должности председателя Всероссийского союза писателей.

В 1934-м Пильняк был избран делегатом I съезда советских писателей. Однако атмосфера политического недоверия и творческого неприятия вокруг Пильняка сгущалась. 1936-37 годы прошли под знаком «борьбы с троцкизмом», и ни одно «проработочное» мероприятие не обходилось без обвинений Пильняка. Атмосфера вокруг Пильняка становилась все более душной. Официальные власти многого не могли простить писателю, и 28 октября 1937 он был арестован. 12 октября 1937 Пильняк был арестован (в день рождения сына, которому исполнилось три года, на даче в Переделкино).
21 апреля 1938 был осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении -организации террористического заговора писателей с целью совершения актов против членов правительства. Вменялся и шпионаж в пользу Японии (он был в Японии и написал об этом в своей книге «Корни японского солнца») - и приговорён к смертной казни, и был расстрелян в тот же день в Москве. Реабилитирован посмертно в 1956 году.

Странствующий писатель

Нужно сказать, что Пильняк был писателем, который много путешествовал. В 1922 – 23 годах побывал за границей - в Германии (говорил по-немецки) и Англии. Во второй половине 1920-х Пильняк продолжает активно работать и публиковаться. Немало написано им по впечатлениям от поездок по СССР и зарубежным странам: Пильняк посещает Грецию, Турцию, Палестину, Монголию, Китай, Японию, США, Грецию, Турцию, Палестину, на Памир, на Афганистан. Побывал на острове Шпицбергене (это была первая советская экспедиция на остров), в Монголии, в Китае, в Японии (побывал на японском курорте Икахо Онсен (в 2 часах езды от Токио). Многое видел, наблюдал, сравнивал, имел свое видение мира. За свою недолгую жизнь он был участником северных морских экспедиций (смотри его книгу «Заволоко»)и авиационных перелетов и даже спускался на дно Черного моря в водолазном скафандре. Пильняк дважды побывал в Японии: в марте-мае 1926 и в мае 1932 года. И особо важным было его путешествие в Японию в 1926 году. Японское правительство установило дипломатические отношения СССР в январе 1925. И первый приезд писателя в Японию стал для страны значимым культурным событием. Визит Пильняка был освещен в японских газетах того времени, эти фотографии были воспроизведены в его книге «Корни японского солнца».
Упоминание о Пильняке как своеобразном исследователе Японии в советской востоковедческой литературе можно встретить лишь у писателя-журналиста, востоковеда Всеволода Овчинникова.

Японии посвящены три значительные произведения Пильняка: художественный очерк «Корни японского солнца» , рассказы: «Рассказ о том, как создаются рассказы» (1926), «Олений город Нара» (1926). Писатель показал традиционный восточный уклад жизни, рассказал о литературной Японии начала ХХ века. Французская исследовательница Дани Савелли написала очерк о пребывании Бориса Пильняка в Японии, ею опубликованы материалы прессы, закрытых ранее полицейских архивов, найденные ее усилиями. Из ее очерка можно понять, какие непростые отношения сложились Евгением Спальвиным, с которым Борис Пильняк не раз встречался во время своего первого пребыванием в Японии - с середины марта до конца мая 1926 г. Возможно, и ставшие роковыми для писателя.

На что я обратила внимание, читая «Корни японского солнца»? Писатель отмечает особенности обращения, общения, японцы говорят без «нет», «этого не допускают их традиции,- и когда надо сказать нет, они не понимают и не слышат меня», «мне не говорят нет, но понятно, что дольше оставаться здесь уже нельзя», «когда с тобой говорят бет нет, то и да кажется неубедительным», «выросла стена, в которой нет подразумевается, я ничего не понял. Ужасно, когда ты не понимаешь, что с тобою творится и что с тобою будет и когда твоя воля обессилена», не стыдятся естественных отправлений человеческого организма, абсолютная чистота, как дома, так и на улице.

Слог Пильняка хорош, лаконичен, просится в миниатюру:
«Отец Тития-сан был убит русскими, в Мукдене, в русско-японскую войну. Тогда, мальчиком, Тития поклялся отомстить за отца первому русскому, которого он встретит, убить первого русского, которого он встретит. И первым русским, которого встретил Тития, был – я. Он должен был убить меня. Но он – Тития – писатель, и я – писатель. Он, Тития, знает, что братство искусства – над кровью. И он предлагает мне выпить с ним братски сакэ, по японскому обычаю поменявшись чашечками, – в память того, что он – Тития – нарушил клятву.»«Нехорошо прийти в дом, в тот дом, где твои соотечественники убили человека… Я проснулся на рассвете под пение петухов, в доме Тития. Вчера я написал ему – кисточкой, тушью – какэмоно о наднациональных культурах и о братстве. А сейчас, в этот соловьиный рассвет, я думал о том, почему соловьиный этот рассвет похож на наш русский, но говорим мы по-разному, когда птицы говорят одинаково. «Я поднялся, раздвинул сёдзи. Над землей происходил фарфоровый японский рассвет. Роса тяжелыми гроздями умыла цветущее дерево магнолии.»

Или этот отрывочек, на мой взгляд, свидетельство поэтического языка Пильняка: «Каменная тропинка вела на кладбище. За мною никто не следил, единственный раз в Японии. Вдалеке дымился вулкан. Направо и налево уходили горы. Рядом со мною были рисовые поля. Глубочайшая была тишина. Кладбище заросло печалью бамбуков.»
И далее глубокие размышления: «Всем сердцем я хотел проникнуть в душу Японии, в ее быт и время. Я видел фантастику быта, будней, людей – и понимал, что вся эта страна, недоступная мне, меня засасывает, как болото, – тем ли, что у нее на самом деле есть большие тайны, – или тем, что я ломлюсь в открытые ворота, которые охраняются полицией именно потому, что они пусты. Та тема, которую ставили себе все писатели, побывавшие в Японии, тема о неслиянности душ Востока и Запада, о том, как человек Запада засасывается Востоком, деформируется, заболевает болезнью, имя которой «фэбрис ориентис», что ли, и все же выкидывается впоследствии Востоком, – эта тема была очередною у меня».

Вот феодал читает только что написанную танку… Маршрут написан японскими писателями, маршрут неизвестен полиции, она следует на расстоянии версты, поэтому везде встречают сердечно, для каждого дома есть сопроводительное письмо, японский зеленый чай без сахара,- и много других интересных подробностей.
«Рассказе о том, как создаются рассказы» (был написан в ноябре 1926 г. и впервые опубликован в 1927 г.) В 1920 г. во Владивосток в составе японского экспедиционного корпуса прибывает молодой блестящий офицер.

Владивосток экзотичен не только для будущего писателя Тагаки, но и для автора этого произведения: «Во Владивостоке я был однажды, в последних числах августа, - и навсегда я запомню Владивосток городом в золотых днях, в просторном воздухе, в крепком ветре с моря, в море, в небе, в далях, - в черствой той пустынности, которая напомнила мне Норвегию, ибо и там и тут земли обрываются в океан лысыми глыбами камней, одиночествующих одинокими соснами».
И пока солдаты усмиряют бунтующих красных бойцов, он мирно читает произведения великой русской литературы. Волею судеб он стоит на квартире, где живет совсем юная гимназистка. Потом он в белых перчатках делает предложение. Барышня удивляется, но предложение принимает. Муж увозит ее в Японию. Непривычно было русской девушке в Японии, но спасала ее большая любовь. Супруг ее все время что-то писал, а потом выяснилось, что написал бестселлер. Приезжают газетчики. С одним, который знал русский, она поговорила и узнала, что ее муж написал роман о своей любимой жене-иностранке и о ее привычках и особенностях. И женщина, почувствовав себя в роли объекта для наблюдения, уезжает обратно, в Советский Союз, пишет покаянное письмо российскому консулу. В Японии на многое смотрят иначе…

Сын писателя Борис Андроникашвили

Сын писателя - Борис Андроникашвили, актер, сценарист, историк. Родился 28 октября 1934 года в Москве. Mать - Кира Георгиевна Андроникашвили (1908-1960), актриса и режиссёр, княжна из рода Андроникашвили. В 1937 году отца арестовали по обвинению в государственных преступлениях. Мать, опасаясь за судьбу сына, отправила его в Тбилиси к бабушке. Та впоследствии усыновила внука и дала ему свою фамилию - Андроникашвили. Через месяц после ареста мужа была арестована прямо на студии и Кира Георгиевна. Она кончала ВГИК в режиссерской мастерской С. М Эйзенштейна, успела сняться в нескольких фильмах, в том числе в главных ролях в «Элисо» Н. М. Шенгелая и «Земля жаждет» Ю. Я. Райзмана. Кира Георгиевна была в женском лагере под Акмолинском, вместе с сестрой М. Тухачевского.
В юности Борис Андроникашвили отправился в Батуми. Поступил в Батумское мореходное училище. В начале 1950-х уехал в Москву, где поступил на сценарно-киноведческий факультет ВГИКа, который окончил в 1959 году. Снимался в фильмах «Отарова вдова» (1957), Гобой (1977), Житие Дон Кихота и Санчо (1988) и др. Сценарист фильма «Капитаны» (1974). Будучи студентом, познакомился со своей будущей женой Людмилой Гурченко. В 1959 году у них родилась дочь Маша, а спустя три года их брак распался. Второй женой Бориса Андроникашвили стала художница Русудан Хантадзе, с которой он прожил до конца своих дней. В браке у них родились дочь и сын. Писал повести и рассказы. «Август месяц» Повести и рассказы… Избранное. Том 1. Чудеса (2007), Избранное. Том 1. Чудеса (2007). Опубликовал свои воспоминания об отце: «О моём отце». Дружба народов, 1989, № 1.

Борис Андреевич Пильняк (настоящая фамилия — Вогау 1) родился 11 октября 1894 года в Можайске. Отец — из волжских немцев, ветеринар. Первый класс гимназии Пильняк проходил в Саратове, последний — в Нижнем Новгороде. В 1920 году окончил Московский Коммерческий институт.

Печататься начал с 1915 года. В этом же году появился и псевдоним — Пильняк, по названию местности, где начинающий писатель не раз бывал у родственников 2 . Концептуальным для творчества Б. Пильняка стал один из ранних его рассказов — рассказ "Смертельное манит" (1918), присутствие темы которого так или иначе ощущается во многих поздних произведениях писателя. В 1918 году вышел сборник рассказов "“С последним пароходом” и другие рассказы". В 1919 году — сборник "Былье", далее — в 1920-1930-е годы — вышло несколько сборников рассказов и очерков. Сюжеты произведений Пильняка развивались в основном в русской провинции, где, по мнению Пильняка, и находилась подлинная Россия.

В 1917 году состоялось венчание Б. Пильняка с Марией Алексеевной Соколовой, и молодые поселяются в Коломне, в доме родителей. Коломна отразилась во многих произведениях писателя.

В 1921 году был создан экспериментальный, модернистский роман Б. Пильняка "Голый год" — роман о революции, который вышел одновременно в Москве, Петербурге и Берлине и сразу же прославил имя писателя. Название первого романа — типично пильняковское. А.И. Солженицын по этому поводу пишет: "Голый год. Почему так названо? Вначале думаешь: год — голодный? год — нищий для страны? Оказывается, нет: голый — как обнажение человеческих инстинктов (а затем и тел)" 3 .

В романе революция и ее движущие силы представлены как проявление стихийных сил русского народа. Писатель понимал, что взвихренная революционная эпоха требует новых методов изображения, нового литературного языка, новых ритмов. Роман "Голый год", как и знаменитая поэма о революции А. Блока "Двенадцать", — это многоголосая симфония революции, в которой отчетливо слышны различные голоса бурной революционной эпохи. Сюжетное начало, которое скрепляло бы повествование, организовывало его, в романе чрезвычайно ослаблено, что затрудняет его чтение и понимание. Автор же (вслед за А. Белым, утверждавшим, что "Революцию взять сюжетом почти невозможно в эпоху течения ее") исходил из того, что революционный хаос, стихийность революции и невозможно организовать сюжетом, роман должен быть полифоничным, фрагментарным, как полифонична, хаотична и сама революционная эпоха. Е. Замятин в связи с этим писал в своей статье "Новая русская проза" в 1923 году: "У Пильняка никогда не бывает каркаса, у него — сюжеты — пока еще простейшего, беспозвоночного типа, его повесть или роман, как дождевого червя, всегда можно разрезать на куски — и каждый кусок, без особого огорчения, поползет своей дорогой".

Импрессионистичность (М. М. Голубков), фрагментарность, даже хаотичность произведений Пильняка были укоренены в эпохе, которая переворотилась и только укладывалась, привычные связи были разорваны, и их надо было восстанавливать заново. Человеку надо вновь было постигать, структурировать мир, находить в нем свое место. Эта задача была ответственной и трудной, и Н. Д. Тамарченко, один из исследователей творчества Б. Пильняка, пишет: "В ситуации распада готовых социально-исторических форм и связей возникла возможность выбора будущего, возвращения человеку права определять смысл и связь явлений. Художественный поиск единства мира в условиях “принципа одновременности” и рождает новый тип большой эпиче ской формы, ориентированный прежде всего на традицию романов Достоевского. Таковы “Петербург” А. Белого и — как одно из его непосредственных следствий — “Голый год” Б. Пильняка" 4 .

В романе "Голый год" был заявлен и особый, непривычный тип героя эпохи революции, который долгие годы воспринимался критикой негативно и являлся свидетельством неспособности создать полноценные жизненные характеры. Это так называемые "кожаные куртки" Бориса Пильняка, — герои-схемы, лишенные психологической убедительности. Вот как они выглядят в "Голом годе": "Кожаные люди в кожаных куртках — большевики!" — каждый в стать, кожаный красавец, каждый крепок, и кудри кольцами под фуражкой на затылок… Из русской рыхлой корявой народности — лучший отбор. И то, что в кожаных куртках, — тоже хорошо: не подмочишь этих лимонадом психологий, так вот поставили, так вот знаем, так вот хотим, и — баста!"

Между тем "кожаные куртки" Б. Пильняка — это верный, символически обобщенный социально-психологический тип того времени: фанатик, лишенный рефлексии, колебаний, движимый ненавистью к старому миру. Б. Пильняк открыл в литературе целую галерею близких по духу персонажей: это Курт Ван в романе К. Федина "Города и годы", Левинсон в фадеевском "Разгроме", Макар Нагульнов в "Поднятой целине" М. Шолохова, Дараган в пьесе М. Булгакова "Адам и Ева", Стрельников в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго", Лев Меклер в повести В. Гроссмана "Все течет", воспроизведенные с большей или меньшей психологической убедительностью 5 .

Об отношении Б. Пильняка к большевикам, к революции — главный вопрос того времени — красноречиво свидетельствует его собственное признание: "…не признаю, что надо писать захлебываясь, когда пишешь об РКП, как делают очень многие, особенно квазикоммунисты… Я — не коммунист и поэтому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, — и признаю, что коммунистическая власть в России определена не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами" 6 .

Б. Пильняка справедливо называют писателем путешествующим — он объехал буквально весь мир: Европа, Америка, Япония, Китай — вот география его поездок. В 1922-1923 годах он предпринял поездку за границу — в Германию и Англию. После поездки — в 1924 году — появились "Английские рассказы". Зарубежные поездки писателя 1920-начала 1930-х годов принесли ему мировую известность как революционному писателю-модернисту.

В 1924 году выходит трехтомник, укрепивший славу писателя. В том же году писатель разводится с Марией Алексеевной и уезжает в Москву к Ольге Сергеевне Щербиновской, актрисе Малого театра, брак с которой продолжался до начала 1930-х годов.

В 1925 году был написан роман "Машины и волки".

В 1926 году вышла скандальная "Повесть непогашенной луны", которая была запрещена, а ее автору пришлось оправдываться, поскольку современники связывали сюжет повести с загадочной гибелью командарма Фрунзе.

В 1920-1930-е годы были написаны также рассказ "Жених во полуночи" (1925), повести "Иван Москва" (1927), "Мать сыра-земля" (1927), "Штосс в жизнь" (1928), роман "Двойники" (1933) и многие другие.

В 1929 году в Берлине была опубликована повесть "Красное дерево", что послужило поводом для начала кампании травли писателя, снятия его с поста председателя "Всероссийского союза писателей". В защиту Б. Пильняка и других писателей, подвергшихся гонениям, выступил М. Горький: "У нас образовалась дурацкая привычка втаскивать людей на колокольню славы и через некоторое время сбрасывать их оттуда в прах, в грязь…" (Статья "О трате энергии", 15 сентября 1929 года). В условиях небывалой прежде травли Пильняк пишет письмо И. Сталину: "Иосиф Виссарионович, даю Вам честное слово всей моей писательской судьбы, что если Вы мне поможете сейчас поехать за границу и работать, я сторицей отработаю Ваше доверие. Я прошу Вас помочь мне. Я могу поехать за границу только лишь революционным писателем. Я напишу нужную вещь… Я должен говорить о моих ошибках. Их было много… Последней моей ошибкой (моей и ВОКСА) было напечатание “Красного дерева”" 7 . Современный читатель конца 1980-начала 1990-х годов, разумеется, вспомнит другие письма к Сталину, написанные другими писателями: М. Булгаковым, Е. Замятиным…

Да, Пильняк был непоследователен, противоречив, многократно начинал с "белого листа", но — он писатель, художник, и этим он прежде всего и интересен. О художественном новаторстве, значении Б. Пильняка хорошо сказал А. В. Луначарский, отвечая яростным критикам: "Быть может, вам не нравятся романы Пильняка; он, может быть, несимпатичен вам, но если вы до такой степени ослепли, что не видите, какой огромный он дает материал реальных наблюдений и в каком рельефном сочетании.., если вы совершенно не чувствуете яркости положений, курьезности точек зрения, на ко торые он становится, то вы безнадежны, и это ужас для вас не только как для критика, но даже как для человека. Это значит, что вы анализировать не умеете, что вы от секли себе возможность наслаждаться и больше знать, потому что в искусстве наслаждение идет вместе с познанием" 8 .

В конце 1920-начале 1930-х годов Б. Пильняк приходит к пониманию необходимости смены языка, необходимости писать проще, о чем он сообщал Е. Замятину: "Так, как писал раньше, писать не хочу, надоело и слишком просто — “мудрить” ведь легче всего, — и мудрствую теперь над простотой, очень трудно. — Это по двум причинам: 1) революция кончена, и у всех похмелье, “еретичество” теперь новое, надо подсчитывать, и в подсчете получается, что Россия, как была сто лет назад, так и теперь, — и Россия не в Москве и Питере (эти — за гоголевских троек ходят), а — там, где и людей-то нет, а один зверь; 2) у нас под глазами уже морщинки, растем, на месте топтаться не стоит".

В начале 1934 года Пильняк женился в третий раз — на студентке ВГИКА Кире Георгиевне Андрониковой.

Новый роман Б. Пильняка — "Волга впадает в Каспийское море" (1930) — свидетельствует о стремлении писателя примириться с властью, о приятии господствовавшей точки зрения на происходящие события. Несмотря на яростную критику, Пильняка продолжали печатать, вышло его восьмитомное собрание сочинений (1929-1930), а на первом съезде советских писателей в 1934 году он был избран членом Правления — руководящего писательского органа.

В 1935 году был написан роман "Созревание плодов".

В 1936 году писатель переехал в подмосковный дачный поселок Переделкино, где были выделены дачи для советской писательской элиты — К. Федина, Л. Леонова, Б. Пастернака и других.

Однако ощущение приближающейся катастрофы не покидало Б. Пильняка: в ожидании ареста сжигались в Переделкине "опасные" рукописи, документы, письма; многое исчезло при аресте. От своей судьбы Б. Пильняк, что называется, не ушел: в 1937 году он стал жертвой репрессий. 28 октября 1937 года был арестован, 21 апреля 1938 года ему был вынесен смертный приговор и в тот же день (по другим сведениям — на другой день) Б. Пильняк был расстрелян. Он был обвинен в том, что наряду с участием в "антисоветской, троцкистской диверсионно-террористической организации" также "являлся агентом японской разведки".

Реабилитирован Б.А. Пильняк был в 1956 году. Со времен перестройки (после 1987 года) выходят многочисленные произведения, документальные и мемуарные материалы, критические работы о творчестве писателя.

В настоящее время издано трехтомное собрание сочинений Б. Пильняка (1994).

Борис Борей родился 29 сентября 1894 года в городе Можайск, Московской области. Появился на свет в семье ветеринарного врача из обрусевших поволжских немцев. Мать - русская, дочь саратовского купца. Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне.

Пробовать писать начал рано - в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Б.Пильняк. Считается, что дорогу в литературу прежде всего открыл ему рассказ Земское дело, вышедший тогда же в «Ежемесячном журнале» В.С.Миролюбова.

В 1918 году выходит первая книга Пильняка - С последним пароходом. Впоследствии он считал ее откровенно слабой, за исключением двух рассказов - Над оврагом и Смерть. Сборник Былье писатель считал «первой в РСФСР книгой рассказов о советской революции». Его роль в творческой судьбе автора, действительно, чрезвычайно значительна, поскольку составившие сборник рассказы стали творческой лабораторией для опубликованного в 1922 году романа Голый год. Многие рассказы вошли в состав романа в качестве отдельных глав, подчеркнув тем самым «осколочность» его композиции, распадающейся на относительно самостоятельные части.

Голый год обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 века. В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и Двенадцать Блока в истории поэзии. Он стал новаторским художественным отражением революционной стихии, задал адекватный язык изображения тектонических сдвигов русской истории.

Своей тематикой и стилистикой Пильняк откровенно наследует художественным открытиям А.Белого как автора романов Серебряный голубь и Петербург. Осмысление революции и философия отечественной истории в романе Голый год испытали на себе также влияние идеологии скифства, сказавшейся и в произведениях Блока 1918-1919 года. Для Пильняка революция - не просто социальный катаклизм.

Творчество Пильняка с начала 1920 вызывало в критике жаркие споры. Причина тому крылась в своеобразии его творческой и гражданской позиции. С одной стороны, он стал одним из основателей большой советской прозы, всегда подчеркивал свою лояльность революции и новой власти, хотя и никогда не состоял в компартии, с другой - внутренний императив неизменно заставлял его блюсти принцип художественной объективности, ставить правду искусства выше любых идеологических предписаний.

«Верноподданническая» критика сразу же почувствовала опасность и отсутствие «коммунистического стержня» в восприятии революции как очищающей грозы, «метели», «мартовских вешних вод». «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк, - писал литератор-соверменник Вяч. Полонский. - Одни считают его не только писателем эпохи революции, но и революционным писателем. Другие, напротив, убеждены, что именно реакция водит его рукой. В таланте Пильняка мало кто сомневался. Но его революционность возбуждала большие сомнения».

Его называли и «большевиком», и «попутчиком», и «внутренним эмигрантом», и «врагом», и «серапионовым братом», и «перевальцем», и «сменовеховцем». Но сам Пильняк неизменно числил себя автором произведений о России, пребывающим внутри идеологии сегодняшнего дня лишь постольку, поскольку в ней выговаривает себя тысячелетняя история отчизны.

И даже в гораздо менее «безобидные» 1930 Пильняк продолжал отрицать обязательность принципа партийного руководства литературой и отстаивал право писателя на независимость и объективность.

В 1922 Пильняк одним из первых представителей официальной советской литературы посетил Германию. На него была возложена миссия представлять на Западе писателей, «родившихся в революции». Голый год произвел настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических воззрений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия» - от Ремизова и Белого до меньшевика Ю.Мартова. Тогда же у Пильняка вышли в Берлине три книги.

В 1923 году Пильняк побывал в Великобритании, где встречался с крупнейшими английскими писателями, в том числе Г.Уэллсом и Б.Шоу. Британия глубоко его впечатлила уровнем промышленного прогресса и развития современной цивилизации. Пильняк пересматривает былую систему взглядов и отказывается от прежней апологии «мужицкой Руси», мистики полей и пространств в пользу нового идеала индустриального урбанизма и строгой рациональности. В идеологической плоскости это повлекло за собой переключение со «скифской» стихийности на прокоммунистические позиции и открытость к конструктивистской поэзии пролетариата, заводов и машин.

Подобная эволюция нашла отражение в новом романе, который создавался по живым впечатлениям во время поездки - Машины и волки, где «хаотическое» начало - дикость, невежество и темные инстинкты - противопоставлено началу «космическому» - утопии промышленного прогресса.

Повесть непогашенной луны - сочинение дерзкое. Здесь автор решился представить свою версию гибели видного военачальника Красной армии М.Фрунзе.

Скандал, вызванный этим произведением, заставил Пильняка выступить в «Новом мире» с «покаянным» письмом, в котором он, однако, признавал себя виновным лишь в «бестактности», обвинения же в «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» отвергал напрочь.

Однако во второй половине 1920 Пильняк продолжает активно работать и публиковаться. В 1929 вышло его собрание сочинений в 6 томах, в 1929-1930 был издан восьмитомник. Появились книги Мать сыра-земля, Заволочье, Корни японского солнца, Очередные повести, Расплеснутое время, Рассказы с Востока, Китайская повесть. Часть из них написана по впечатлениям от поездок по СССР и зарубежным странам: Пильняк посещает Грецию, Турцию, Палестину, Монголию, Китай, Японию, США.

В 1929 году начался новый скандал. В берлинском издательстве «Петрополис», в котором публиковались прежде всего советские писатели, Пильняк напечатал повести Штос в жизни и Красное дерево. Бурю негодования в официозных литературных кругах вызвал и сам факт публикации книг на Западе, но в большей степени - идейное содержание Красного дерева.

Как только в СССР стало известно о публикации повести, началась травля Пильняка. Газеты пестрели заголовками: «Советская общественность против пильняковщины», «Вылазки классового врага в литературе», «Об антисоветском поступке Б.Пильняка», «Уроки пильняковщины», «Против пильняковщины и примиренчества с ней» и т.п. Впервые была апробирована снискавшая впоследствии печальную известность формула «сам я не читал, но искренне возмущен…». Характерно, что в абсолютном большинстве статей сочинение Пильняка объемом едва ли в сорок стандартных страниц неизменно называлось романом… Кампания длилась с сентября 1929 по апрель 1931. К этому моменту Пильняк возглавлял Всероссийский союз писателей.

Протестуя против развернувшейся кампании, Пильняк и Б.Пастернак подали заявления о выходе из писательской организации. Тогда же, солидаризуясь с Пильняком и Е.Замятиным, из писательской организации вышла А.Ахматова. Одним из немногих, кто в это трудное время вступился за Пильняка, был и А.М.Горький, который, кстати сказать, самой повести Красное дерево ничуть не сочувствовал.

И все же Пильняк продолжал работать. За оставшиеся семь лет он написал еще шесть томов художественной и публицистической прозы. Среди них - навеянная путешествиями по США книга О`кэй, Рождение человека, Избранные рассказы, наконец - Созревание плодов, сочинение, повествующее о благих следствиях взращивания новой жизни в Средней Азии.

В 1937 году Пильняк пишет свой последний роман, опубликованный лишь в 1990 - Соляной амбар. Это произведение было задумано как последние слово писателя, его творческое завещание. На страницах романах автор возвращается к годам детства и юности, проведенным в провинции, к созреванию революции, к истокам происшедших на его глазах эпохальных сдвигов русской жизни. Роман утверждает простую и высокую нравственную максиму: каждый должен самоотверженно биться за свои убеждения и жить в соответствии с собственным миропониманием.

Постепенно атмосфера вокруг Пильняка становилась все более душной. Его перестают печатать. В октябре 1937 года его арестовывают.

Борис Андреевич Пильняк скончался 21 апреля 1938 он был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в государственном преступлении и приговорен к смертной казни. Приговор привели в исполнение в Москве.

Бори́с Андре́евич Пильня́к (настоящая фамилия Вога́у ; 29 сентября (11 октября) , Можайск - 21 апреля , Расстрельный полигон «Коммунарка») - русский советский писатель, прозаик.

Биография

Родился в Можайске, в семье ветеринарного врача Андрея Ивановича Вогау, происходившего из немцев-колонистов Поволжья и родившегося в Екатериненштадте . Мать - Ольга Ивановна Савинова, родилась в семье саратовского купца. Жена - Мария Алексеевна Соколова, врач коломенской больницы; развелись в 1924 году. Вторая жена - Ольга Сергеевна Щербиновская, актриса Малого театра . Третья жена - княжна Кира Георгиевна Андроникашвили , актриса, режиссёр.

Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Можайске, Саратове , Богородске (современном Ногинске), Нижнем Новгороде , Коломне . В 1913 окончил реальное училище в Нижнем Новгороде. В 1920 окончил . С 1924 года жил в Москве.

Пробовать писать начал в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль », «Жатва», «Сполохи », «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Бор. Пильняк (от украинского «Пильнянка» - место лесных разработок; в харьковской деревне под таким названием, где он бывал у дяди Александра Ивановича Савинова, жители назывались «пильняками»).

Запись в метрической книге о крещении Бориса Пильняка из можайского музея

В 1929 году отстранён от руководства Всероссийским Союзом писателей за публикацию за границей повести «Красное дерево». Однако повесть была легально передана берлинскому русскому издательству по каналам ВОКС , а впоследствии включена в роман «Волга впадает в Каспийское море», опубликованный в СССР в 1930 г. «Не так давно Пильняк за границей издал контрреволюционное „Красное дерево“. „Красное дерево“ он сейчас переделал, отшлифовал и сделал роман „Волга впадает в Каспийское море“. Но даже при поверхностном чтении видно, что это поверхностная перелицовка, видно, что у Пильняка за красными словами скрывается белая сердцевина», - отмечал Л. Шемшелевич в Дискуссии о «Тихом Доне» в Ростовской ассоциации пролетарских писателей .

Несмотря на критику, вплоть до 1937 года Пильняк оставался одним из самых издаваемых писателей. 28 октября 1937 года был арестован. 21 апреля 1938 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении - шпионаже в пользу Японии (он был в Японии и написал об этом в своей книге «Корни японского солнца») - и приговорён к смертной казни. Расстрелян в тот же день в Москве.

Реабилитирован в 1956 году.

В Коломне сохранились два дома, имеющих непосредственное отношение к писателю. В доме № 14 на улице Полянской он жил с родителями. В дом № 7 по улице Арбатской переселился, когда женился, и жил здесь семь лет. После переезда в Москву в этом доме продолжала жить его первая жена с их детьми. 24 октября на фасаде дома открыта мемориальная доска.

Большую часть «стартового» в профессиональную литературу 1915 года он постоянно жил на даче в деревне Кривякино Коломенского уезда (где ветврачом работал его отец), ныне это улица КУйбышева подмосковного города Воскресенска.

В Москве жил на улице Воровского, 26 (ныне - Поварская), с конца 1927 - на 2-й ул. Ямского Поля, 1 (с 1934 называется улица Правды), с июня 1936 - в доме в Переделкине.

Дом Пильняка сохранился и на Рогожской улице в Ногинске , где в 1904-1912 годах будущий писатель жил вместе с родителями. Периодически наведываясь в город в последующие годы, Пильняк останавливался в этом месте на ночлег. Вместе с ним в доме бывали Андрей Белый , Андрей Соболь и Алексей Николаевич Толстой .

Сохранилось несколько домов и на родине писателя - в Можайске . Однако в каком именно доме жил писатель точно неизвестно. Как следует из его воспоминаний, из окон дома, который снимала семья Вогау, можно было видеть Никольский собор, причем напротив находился дом Шишкиных, а под окнами была площадь. Под это описание подходит лишь один дом - это каменный двухэтажный особняк, стоящий на пересечении улиц Володарского и улицы Московской. Однако существует теория, что врач мог снимать жилье неподалеку от вет. клиники на Клементьевской улице. Старый дом на территории городской больницы (ныне дерматологическое отделение) несмотря на свою древность (это последнее дореволюционное и довоенное здание на территории Больничного городка) не может быть домом Пильняка по той причине, что он был построен уже после того, как семья Вогау уехала из города.

Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И. В. Сталину Фёдора Раскольникова .

В СССР с 1938 по 1975 годы книги Пильняка не издавались. В 1964 году журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар».

Видео по теме

Семья

Творчество

Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого , а также А. Ремизова и Е. Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора. <…> Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе.

По словам Глеба Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе». Обычно это направление называют «орнаментальной прозой »

Прижизненные издания

С последним пароходом. М., Творчество, 1918
Былье , М., Звенья,1920; 2-е изд. - Ревель, 1922.
Голый год , Пб.- Берлин., изд. Гржебина, 1922.
Повесть петербургская , Берлин, Геликон 1922.
Иван-да-Марья , Берлин-Пб., изд. Гржебина, 1922.
Метелинка, Берлин, Огоньки, 1923.
Санкт-Питер-Бурх, Берлин, 1922
Смертельное манит. М., 1922
Никола-на- Посадьях. М.-Пб., «Круг», 1923.
Простые рассказы. Пг.: Время , 1923. - 80 с.
Повести о черном хлебе. М., Круг, 1923
Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»)
Голый год. М., Круг, 1923; То же, Изд. автора, 1924; то же, М., ГИЗ, 1927
Английские рассказы, М.-Л., Круг, 1924.
Повести. Изд. автора, 1924
Рассказы. Изд. автора, 1924
Машины и волки. Ленинград, ГИЗ, 1925.
Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5 (Повесть экранизирована в 1990 году)
Мать сыра земля. М., 1926
Метель. - М., Огонёк, 1926
Наследники и др. рассказы. - М.-Л., ГИЗ, 1926
Рассказ о ключах и глине. М.-Л., ГИЗ, 1926
Россия в полете. М., 1926
Иван Москва (повесть), 1927.
Заволочье. Л., Прибой, 1927. - 144 с., 6 000 экз.
Очередные повести, М., Круг, 1927.
Китайский дневник, 1927.
Созревание плодов, 1936.
Мясо (совместно с С. Беляевым) // «Новый мир» , 1936.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений: в 8 тт. - М.-Л., ГИЗ, 1929-1930.

Зарубежные издания на русском языке

Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»)
Голый год, 1966
Камни и корни, Chicago, 1966
Расплёснутое время, 1966
Красное дерево, 1966
Быльё, 1970
Машины и волки, 1971
О’кей, 1972
Двойники, London, OPI, 1983 (роман реконструирован М. Геллером)

Издания в СССР и России после 1975 года

Пильняк Б. А. Избранные произведения. М.: «Художественная литература»,1976; Л.,"Художественная литература", 1978,1979 - 702 с.
Пильняк Б. А. Целая жизнь: Избранная проза. - Мн.: Мастацкая литаратура, 1988.
Пильняк Б. А. Письма к Миролюбову и Лутохину // Русская литература. - 1989, № 2.
Пильняк Б. А. Красное дерево // Дружба народов. - 1989, № 1.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Книжная палата, 1989
Пильняк Б. А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. - М.: Советский писатель, 1990.
Пильняк Б. А. Романы. - М.: Современник, 1990. - 607 с.
Пильняк Б. А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. - Тбилиси, 1990.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Правда, 1990
Пильняк Б. А. Отрывки из дневника // Перспективы. − 1991, № 3. - С. 84-88.
Пильняк Б. А. Письма к М. Горькому // Русская литература. - 1991, № 1.
Пильняк Б. А. Заштат. - Н.-Новгород, 1991; 320 с., 65 000 экз.
Пильняк Б. А. Повести и рассказы 1915-1929. - М.: Современник, 1991., 686 с., 100 000 экз.
Пильняк Б. А . Роман. Повести. Рассказы. - Челябинск, ЮУКИ, 1991.
Пильняк Б. А. Третья столица: Повести и рассказы. - М.: Русская книга, 1992.
Пильняк Б. А. Сочинения: в 3 тт. - М., Лада-М, 1994., 10 000 экз.
Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. - М., 1995.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений в шести томах. - М.: Терра, 2003-2004.
Пильняк Б. А. Мне выпала горькая слава. Письма. - М., Аграф, 2002
Борис Пильняк. Заволочье. - М.: Европейские издания, 2007.
Пильняк Б. А. Письма. Т. 1: 1906-1922. Т. 2: 1923-1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К. Б. Андроникашвили-Пильняк и Д. Кассек. - М.: ИМЛИ РАН, 2010.

Примечания

Литература

Борис Пильняк (сборник статей), 1928
Vera T. Reck. A Soviet Writer in Conflict with the State . Montreal and London: McGill-Queen’s University Press, 1975.
Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. М., 2004
Б. А. Пильняк: Исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. VI / Отв. ред. А. Ауэр. Коломна: МГОСГИ, 2011. 167 с., 500 экз., ISBN 978-5-98492-095-7
Лысенков В. Воскресенские пенаты. М., 2008
Сталин И. В. Об основах ленинизма // Сочинения. - М. : Госполитиздат, 1953. - Т. 6. - С. 69-188. - VII, 432 с.
Андрей Боген. «Черт на блюдце»: Введение в историческую нарратологию. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing 2016.

Ссылки

Повествовательные формы Бориса Пильняка в контексте русской классической традиции. Universität Hamburg 2012
Классики русской литературы. Погашенная звезда Бориса Пильняка

Ошибка в сносках : Для существующих тегов группы «комм.» не найдено соответствующего тега или пропущен закрывающий тег

Борис Андреевич Пильняк (Вогау)(1894-1938), советский писатель, родился 29 сентября (11 октября) 1894 года в Можайске. Большинство его произведений изображают революционную эпоху. Прозаик является автором таких романов, как «Волга впадает в Каспийское море» и «Голый год».

Семья и юность

Будущий писатель появился на свет в семье ветеринарного врача, который был родом из обрусевших поволжских немцев. Мать мальчика была русской по национальности, дочерью купца из Саратова. Детство Бориса прошло в провинциальных городах России - Нижнем Новгороде, Коломне и Саратове. Он рос в окружении интеллигенции, через много лет эти впечатления отразились в его рассказах.

Семья часто переезжала, поэтому юноша ходил в гимназии разных городов, в итоге он поступил в Московский коммерческий институт. В 1920 г. окончил экономическое отделение этого ВУЗа. После окончания учёбы он много путешествовал. В 1922-1923 гг. прозаик успел побывать в Англии и Германии.

Спустя некоторое время он направился в Грецию, съездил в Турцию, Японию и Китай. Благодаря этим многочисленным поездкам в 1924 году были опубликованы «Английские рассказы», а прозаика признали революционным писателем-модернистом.

Первые публикации

Боря начал писать ещё в 9 лет. В 1915 г. была опубликована первая миниатюра прозаика под названием «Весной». В это время он проживал в Украине, в деревне Пильнянка, поэтому и решил взять такой псевдоним. Название деревни обозначает место лесных разработок, а словом «пильняк» местные жители называли друг друга.

Незамысловатые сюжеты, выходившие из-под пера Вогау, публиковались в журналах и альманахах, таких как «Млечный путь», «Русская мысль», «Жатва» и «Сполохи». Особым успехом пользовался рассказ «Земское дело», который читатели могли увидеть в «Ежемесячном журнале» В.С. Миролюбова. В 1917 г. юноша обвенчался с Марией Алексеевной Соколовой. Они поселились в родительском доме в Коломне. Особая атмосфера этого города нашла отражение в произведениях Бориса.

Уже в 1918 г. увидела свет первая книга рассказов писателя, она называлась «С последним пароходом». Впоследствии Пильняк считал этот сборник очень слабым, выделял только такие работы, как «Смерть» и «Над оврагом». Эти миниатюры позднее вошли и в другие сборники автора. Через два года выходит роман «Голый год», благодаря которому у Пильняка появилось множество поклонников. В это же время на книжных полках появляется сборник «Быльё», главной темой которого была советская революция.

Проблемы с законом

В 1924 г. выходят «Отрывки из дневника» Бориса. В этом же году мужчина разводится с Марией, он переезжает в Москву к новой возлюбленной. На этот раз ею стала актриса Малого театра Ольга Сергеевна Щербиновская. Пара жила вместе до начала 1930-х годов.

В это же время пресса начинает травить Пильняка, считая предателем и буржуазным писателем. Его атаковали из-за конструктивной критики коммунистических взглядов, кроме того, прозаик прямым текстом высказывал своё мнение. Он не хотел молчать о том, что видит везде ложь.

В 1926 г. была опубликована «Повесть непогашенной луны», сюжет которой читатели напрямую связали со смертью М.В. Фрунзе. Примечательно, что Борис предполагал такое развитие событий и отрицал подобные сравнения в предисловии. Тем не менее тираж был конфискован.

В 1929 г. прозаика снова критикуют и травят, на этот раз за повесть «Красное дерево», написанную в Берлине. За это произведение его отстраняют от руководства Всероссийским союзом писателей. Журнал «Красная новь», до этого публиковавший произведение «Заволочье», отказывает Пильняку по идейным соображениям.

Последние годы

В 1930 г. выходит роман «Волга впадает в Каспийское море», в котором автор изучает «новую русскую культуру», её появление и особенности. Власти снова начинают травлю талантливого писателя, не воспринимая его точку зрения. В начале 1934 года прозаик в третий раз женится, его избранницей стала студентка ВГИКА Кира Георгиевна Андроникова. В это же время его избирают членом Правления на первом съезде советских писателей.

Борису предоставляли несколько возможностей «исправиться». Он ездил за границу, писал письма Сталину и даже сжигал рукописи. Тем не менее власти многое не могли простить Пильняку, поэтому 28 октября 2937 его арестовали. Через полгода, 21 апреля 1938 г., Бориса осудили и расстреляли. Позднее, в 1956 году, его реабилитировали посмертно. Последним романом прозаика стал «Соляной амбар», опубликованный в 1990 году.