Нравственный выбор в произведении живи и помни. «Живи и помни» главные герои

Сочинение

Одной из лучших книг о минувшей войне Виктор Астафьев назвал повесть Валентина Распутина «Живи и помни», отметив «потрясающую, глубокую трагичность» ее. В чем сила этого произведения и почему оно вызвало такой интерес, привлекло к себе всеобщее внимание, стало в ряд выдающихся, классических книг современности? Интрига в сюжете? Да, в отличие от других повестей Распутина, здесь она явно присутствует, постоянно держа нас в напряжении. Необычность темы? Безусловно, и это тоже. Тончайшим психологизмом и глубиной разработки образов? Но это можно сказать и о «Последнем сроке», и уже тем более о «Прощании с Матерой». Однако «Живи и помни», во-первых, как никакое другое произведение этого писателя, являет собою именно трагедию; и во-вторых, оно совершает путешествие в глубь человеческой души, до того уровня, где добро и зло еще не столь явно разделены, чтобы бороться между собою. И еще: эта новаторская, смелая повесть - не только о судьбах героя и героини, но и соотнесении их судеб с судьбою народной в один из самых драматичных моментов истории.

Некоторые отечественные и зарубежные исследователи определили ее в первую очередь как произведение о дезертире, человеке, сбежавшем с фронта, предавшем товарищей. Но это - результат поверхностного прочтения. Сам автор повести не раз подчеркивал: «Я писал не только и меньше всего о дезертире, а о женщине…». С Настеной мы встречаемся на первой же странице повести: женщина заметила в своей бане пропажу: «…исчез хороший старой работы плотницкий топор Михеича… Кто-то, хозяйничавший здесь, прихватил заодно с полки добрую половину листового табаку-самосаду и позарился в предбаннике на старые охотничьи лыжи». Казалось бы, ну вор и вор. Однако ж топор-то спрятан был под половицей - значит, взять его мог только тот, кто об этом знал, только свой. Именно эта мысль напрочь лишила сна Настену. То, о чем она смутно догадывалась, было страшно для нее самой, и скорее для того, чтобы отмести подозрения, чем утвердиться в них, она на следующий день тайком отнесла в баню большую ковригу хлеба: «Неспокойная, упрямая жуть в сердце заставила ее искать продолжение истории с топором».

С первых же страниц повести автор не только заинтриговывает нас сообщением о пропаже, но и позволяет, пока лишь издали, наблюдать за происходящим в душе героини. А в душе у нее происходит нечто неординарное. Настена не в состоянии сохранять покой, что-то гложет ее, заставляет совершать поступки, не запланированные ранее: вот она обнаруживает на полу лишь крошки от ковриги и в испуге со стоном опускается на лавку; то топит баню и затем до ночи чего-то ждет в ней. И то ли она идет на поводу у беспощадной судьбы, сама приближая то, что предначертано, то ли судьба, видя ее мучительные поиски ответа, уступает, но среди ночи «дверь вдруг открылась, и что-то, задевая ее, шебурша, полезло в баню». Это ее муж, сын Михеича Андрей Гуськов. И первые же его слова, обращенные к жене: «Молчи, Настена. Это я. Молчи». Сколько раз потом всплывает еще оно, это «молчи!», корежа жизнь своей противоестественностью и тяжестью, - и Настена исполнит просьбу вплоть до самого последнего, вечного молчания: «Именно - просьбу, потому что не страх она испытывает, а другие чувства, в которых не так-то легко разобраться даже ей самой».

Вот и появились и главные герои, и само ощущение чего-то неладного, тревожного, может быть, даже запредельного, что распространилось уже не только на самих героев, но и на окружающую природу, и на ее неотъемлемую часть, деревню Атамановку. Движущими силами сюжета стали любовь и ненависть, добро и зло, жизнь и смерть, а главной мыслью - демонстрация того, как, нарушив долг, пытаясь спасти жизнь, человек тем самым ставит себя вне жизни… Даже самые близкие люди, его жена, отличающаяся редкой человечностью, не может спасти его, ибо он обречен своим предательством.

Вот она - самая меткая характеристика - редкая человечность Настены и обреченность Андрея. В этом изначальная трагедия - трагедия глобальной несовместимости, разрешить которую не может даже сила любви, ибо любовь разбивается о предательство. Любила ли Настена своего мужа? И что такое для нее любовь? И в чем она видит смысл семейной жизни? Это очень важные вопросы, только найдя на них ответ, можно понять случившееся и дать ему верную оценку. Так любила ли Настена Андрея? Да, любила, но в этом ее чувстве преобладали те нюансы, которые в иных случаях воспринимаются как второстепенные. Она испытывала к нему чувство благодарности: взял в жены, ввел в дом, не давал поначалу в обиду. Затем к этому примешалось чувство вины: сколько уж прожили вместе, а детей все не было. Правда, мужниной доброты хватило всего на год, а затем он даже избил ее до полусмерти, но Настена, следуя старому правилу: сошлись - надо жить, - терпеливо несла свой крест, привыкая к мужу, к семье, к новому месту. Это была любовь-привычка, как бывает любовь-желание. Другой Настена не видала, да и не доведется ей изведать, потому что одним из главных правил в семейной жизни для нее была верность.

Показывая нам трагедию Настены и Андрея (она у них, скорее, у каждого своя, чем одна на двоих, потому что у каждого - разная), Распутин исследует деформирующее влияние на человека силы, имя которой - война. И в этом смысле «Живи и помни» - повесть именно о войне, и по праву она стоит в ряду антивоенных шедевров современной классики. Не будь войны, видимо, и Гуськов не поддался бы только смертью внушенному страху и не дошел бы до такого падения. Возможно, с детства поселившиеся в нем эгоизм и обидчивость нашли бы выход в каких-то иных формах, но не в столь уродливой. Не будь войны, по-другому сложилась бы и судьба подруги Настены, Надьки, оставшейся в двадцать семь лет с тремя ребятишками на руках: на мужа пришла похоронка. Не будь войны… Но она была, она шла, на ней гибли. А он, Гуськов, решил, что можно прожить по другим законам, чем весь народ. И это несоизмеримое противопоставление обрекло его не просто на одиночество среди людей, но и на непременное ответное отторжение. Не понимать этого он не мог, но что-то властно толкало его, заставляя вступать в противоречие с разумом.

Образ Настены - смысловой центр повести. Она и Гуськов - главные герои. И трагизм заключается, помимо прочего, в том, что они, бесконечно чужие друг другу по своему характеру, мироощущению, душевной структуре, вынуждены быть вместе, называться мужем и женой. Дезертир Гуськов и добровольно принимающая на себя его вину Настена; предельно эгоистичный, замкнутый, погрязший в разладе с собою и людьми муж и взявшая на себя ответственность за это жена, чьи благородство, распахнутость миру и высочайшая нравственная культура способны служить эталоном добродетели. За что ей такое наказание? И Настена сама придумывает себе вину: «А может, она тоже повинна в том, что он здесь, - без вины, а повинна? Не из-за нее ли больше всего его потянуло домой?.. Он перед отцом и матерью не открылся, а перед ней открылся… Их если не Бог, то сама жизнь соединила, чтоб держаться им вместе, чтобы ни случилось, какая бы беда ни стряслась». Но насколько основными, питающими душу Настены силами являются любовь и вера в людей вообще и в человека как носителя добрых начал, настолько же в Андрее преобладают обида и злоба. И если после того, как их первая встреча состоялась, мы наблюдаем мучительные раздумья Настены, ее попытки примирить непримиримое, метания души между людьми и Андреем, желание сделать выбор и невозможность этого выбора, то у Гуськова видим лишь неуклонное опускание, снижение до животного уровня, до биологического существования.

Когда-то судьба словно нарочно свела их воедино, чтобы еще раз проверить на этом жестоком эксперименте, насколько сильно добро и сможет ли оно одержать верх в противоборстве со злом. И судьей на сей раз, в лице еще не родившегося ребенка, было избрано само будущее. Узнав о том, что Настена наконец забеременела, Андрей первым делом видит в этом оправдание своего предательства, считает, что не зря сбежал с фронта: «Это же все - никакого оправдания не надо. Это больше всякого оправдания… Это ж кровь моя дальше пошла». Так в чем же трагизм Гуськова? За что его жалеть и почему он достоин понимания? Отчасти на эти вопросы ответил сам автор, говоря, что «для писателя нет и не может быть человека конченого… Не забывай судить, а потом оправдывать: то есть старайся понять, постичь душу человеческую». Отчасти к этому располагает и сам герой - в те минуты, когда душа его требует не самооправдания и самобичевания в усладу, а именно покаяния, хотя бы перед небом и землею, именно раскаяния, боли истинной, а не показной. Налитый слепой безысходной злостью в конце повести, когда он то наговаривает на Настену, то угрожает самоубийством, то упрекает в том, что она якобы хочет его смерти, - такой Гуськов уже не может вызвать никаких иных чувств, кроме ненависти, презрения и отвращения.

Но все же лучше и полнее всех на вопрос, почему ситуация с Андреем именно трагична, может ответить Настена: ей, как никому другому, видно в душе мужа то светлое, что скрыто от нас поздними наслоениями; наконец, не могла же она, даже десять лет назад, выйти замуж за «порченного», дурного, злобного человека, чтобы потом вытерпеть ради него столько лишений, принять столько мук. Понять Настену - значит понять и такие центральные в ее характере понятия, как ответственность и свобода, тесно связанные друг с другом: Настена свободна в своей ответственности, но в то же время она именно ответственно свободна, потому что для нее жизнь, не освещенная чувством долга, не имела бы никакой цены. Как страдала она от бездетности, ощущая себя обманщицей и воровкой («будто чужое место занимала, на чужое счастье позарилась », «отец с матерью понадеялись на меня, родили, чтоб я тоже рожала»), так приняла на себя и долг перед мужем, связав с ним жизнь («Раз ты там виноват, то и я с тобой виноватая… И ты на себя одного вину не бери»). Замкнувшись от людей и не придя к Гуськову, героиня оказалась не просто между двух огней: в ней произошел слом выверенной системы взаимоотношений с миром, который нарушил все, на чем крепилась ее внутренняя гармония. Гуськов это подметил верно: «У тебя была только одна сторона: люди. Там, по правую руку Ангары. А сейчас две: люди и я. Свести их нельзя: надо, чтоб Ангара пересохла». Но в его концепции мира люди - не совсем обязательный компонент: он и рос один, и любить привык только себя, и в эшелоне держался особняком, да и теперь, если б не чисто материальная зависимость, никто ему не был бы нужен. Для Настены же люди - все. Односельчане - один полюс, Андрей - другой. Поэтому она оказалась сама перед всеми виновной - и перед Андреем, и перед деревней. Перед ним - в том, что не так якобы ждала, плохо остерегала. Перед односельчанами - в том, что нечестна. Под стать состоянию души героини и картины природы, как всегда у Распутина, чрезвычайно соответствующие моменту. Небо, звезды, деревья, река, земля - все словно усиливает своим колоритом происходящее в героях: «Ночь была жутковатая - морошная, глухая, темная до крайней темноты».

Настена гибнет. Увидев за собою погоню, она вновь ощущает прилив стыда: «Всякий ли понимает, как стыдно жить, когда другой на твоем месте сумел бы прожить лучше? Как можно смотреть после этого людям в глаза…», - она бросается в Ангару. «И не осталось на том месте даже выбоинки, о которую бы спотыкалось течение ». Деревня Настену не осудила: односельчане не позволили зарыть ее на кладбище утопленников, а предали земле «среди своих, только чуть с краешку, у покосившейся изгороди. После похорон собрались бабы у Надьки на немудреные поминки и всплакнули: жалко было Настену».

Андрей Гуськов платит высшей платой: не будет его продолжения; никогда и никто не будет понимать его так, как Настена. С этого момента уже неважно, как он, услышавший шум на реке и приготовившийся скрыться, будет жить дальше: дни его сочтены, и проведет он их, как прежние, - по-звериному. Может, будучи уже пойманным, даже завоет от отчаяния по-волчьи. Умереть должен Гуськов, а гибнет Настена. Это значит, что дезертир умирает дважды, и теперь уже навсегда.

Валентин Распутин писал, что он рассчитывал оставить Настену в живых и не думал о таком финале, который наличествует сейчас в повести. «Я надеялся, что как раз у меня покончит с собой Андрей Гуськов, муж Настены. Но чем дальше продолжалось действие, чем больше жила у меня Настена, чем больше страдала от того положения, в какое попала, тем больше я чувствовал, что она выходит из того плана, который я для нее составил заранее, что он не подчиняется уже автору, что она начинает жить самостоятельной жизнью».

Настена и сейчас живет самостоятельной жизнью, давно выйдя за границы повести и оставшись в читательском сознании одним из лучших образов современной мировой классики.

Полагаю, не мне одной давно хочется крупного фильма. На любую тему — потому что какая бы тема ни была, настоящее кино всегда об одном: о человеческом и бесчеловечном.

Смерть встает врагом жизни яснее всего на войне. Великая Отечественная как время действия сейчас сведена к стрелялкам-приключениям, более-менее удобренным нехитрой моралью. Почти всегда она формулируется так: любая война бессмысленна и гадка, страдают безвинные люди. Недавние годы продвинули массовое понимание войны до констатации "немцы тоже люди" и "власть антигуманна всюду" — в картинах "Последний поезд" Алексея Германа-младшего и "Полумгла" Артема Антонова.

Народ и эти два малобюджетных фильма дебютантов не встретились. Народ, ну хоть в каком-то своем количестве, посмотрел недавнюю картину "Мы из будущего" Андрея Малюкова. Попытка ее авторов соединить нынешнюю киноаудиторию с так называемой военной проблематикой оказалась неуклюже-примитивной — однако значительная часть публики осталась совершенно довольна: люди признавались, что "наконец узнали правду о войне". Комментарии тут могут быть обширны и скорбны.

Поскольку нового отношения к последней (?) Великой войне и к милитаризму как таковому в стране в целом до сих пор не выработано, а значит — и не артикулировано, в желании существенного высказывания приходится рассчитывать на классическую прозу. Такова, в частности, повесть Валентина Распутина "Живи и помни". Она появилась в 1974-м, сразу возбудив тогдашнее общество своей правдой и бесстрашием, а также, безусловно, художественными достоинствами.

История женщины, которая дождалась с войны мужа не героем, а дезертиром, дергала-привлекала своей сложностью и, по тем временам, своим презрением к официальной идеологии и как бы общепринятым взглядам. Андрей был дезертиром невольным — не человеком, который струсил, а тем, кто не смог противостоять на пятом году войны последней силе жизни. А оказалось — все равно предал. Себя, своих родителей, свою жену Настену, своего будущего ребенка. Жгучий стыд за неправедную, лживую жизнь заставляет беременную Настену утопиться в Ангаре — и только предельно религиозные люди или ханжи упрекнут ее за такой ужас.

Предательство в советские годы могло быть лишь по отношению к "идеям партии" и "советской Родине". Исключение имелось одно — "Летят журавли" Михаила Калатозова (1957): женщине простилось. Повесть Василя Быкова "Сотников" (1970) станет фильмом только через шесть лет — в нем впервые, насколько я могу судить, сценаристом Юрием Клепиковым и режиссером Ларисой Шепитько зрителю будет предложена христианская трактовка понятий верности и предательства. Распутинская "Живи и помни" еще толковалась "только" в общегуманитарном смысле, что на фоне идеологической литературы само по себе было прорывом к традициям классической русской прозы, безусловно.

Словом, суть оказывалась гораздо сложнее, чем сюжет о том, как в далекой сибирской деревне затравили женщину на сносях, подозревая, что ее обрюхатил собственный муж, удравший с поля боя, — невзначай затравили, попутно, ища вот этого мерзавца.
А суть нынешнего фильма описывается именно такими грубыми словами. И, увы, исчерпано ими.

Александр Прошкин считается корифеем отечественного кино за "Холодное лето пятьдесят третьего" (1988); также кто-то помнит, что он делал девятисерийный телефильм "Михайло Ломоносов" (1984/86), "Увидеть Париж и умереть" (1992), "Русский бунт" (2000, по "Капитанской дочке") и сериал "Доктор Живаго" (2005). Можно по-разному относиться к этим произведениям по отдельности и в целом, в мой личный список шедевров кино ни одно не входит, однако профессионалам ясно, что режиссер мастеровит и, что называется, старается.

Результат нынче и вышел не более чем мастеровитый и старательный. Не знаю, что задумывал сам Прошкин как сценарист вместе с соавтором Александром Родионовым (это имя в титрах отличного фильма "Свободное плавание" Бориса Хлебникова), но все смыслы распутинской вещи, повторю, словно утонули в Волге (она играет Ангару). Осталась добросовестная этнография — зима, изба и баня, ватники, картошка в мундире, настырная песня хором и все такое.
Осталась — а вернее, вылезла — как бы местная речь. В повести почти незаметная, деликатная, она в картине, где нет описаний, взбухла в диалогах, как вены на больных ногах, предельно затруднив понимание сказанного. Мы с коллегами на пресс-показе в лучшем кинотеатре Петербурга, увы, не расслышали и половины реплик (может, виноват звукорежиссер? или такую копию прислали?). И вместо того, чтобы думать о смысле сказанного, размышляешь о том, чего стоило актерам "не по-нашему" говорить и интонировать.

Точно увлекаешься гримом и внешней "выделкой" персонажей. Сергея Маковецкого за бородой и стариковской пластикой узнать можно лишь по голосу — как и Евгению Глушенко с этой ее толщиной лица и тела, неуклюжестью и общей непривлекательностью. Замечательные артисты изображают отца и мать Андрея, в доме которых живет Настена, там сложнейшие взаимоотношения, — а мы не сопереживаем, а гадаем: это он? неужели это она? Телесный, если можно так выразиться, эффект достигнут — психология прорывается лишь в редчайшие моменты.

Крайне фальшивые парики совершенно не дают возможности поверить Андрею, которого поставлен играть Михаил Евланов; его герой вообще не вызывает никаких чувств — ни сострадания, ни презрения. Поскольку персонаж в повести терзаем страшными муками, начинаешь предполагать иное — может, актер внутренне пуст? Или режиссер не помог ему?

Дарья Мороз, надо полагать — осознанно, не выпускает наружу эмоцию, к которой без всякого сомнения способна, как бы пряча от всех тайну своей Настены. Однако и в сценах ее встречи с мужем главным получается то, как им хочется друг друга (заголяются, впрочем, достаточно целомудренно — для старшеклассников), а незадача их прошлого и трагедия будущего обозначены лишь словами.

Быть может, точнее других исполнителей Анна Михалкова в сравнительно небольшой роли подруги Надьки. Точнее, в рамках единственно прочитываемого (или мною предполагаемого?) режиссерского замысла — сделать фильм, похожий на лучшие отечественные деревенско-военные картины шестидесятых годов. Отсюда, слава богу, некомпьютерный пейзаж и простор, почти утерянные в нашем новом кино. Отсюда сдержанный цвет, массовые сцены и общая композиция, которую в данном случае приходится назвать матричной, чтобы не сказать банальной.

Правда, "старорежимности" — или, если хотите, узнаваемости — картины удачно противоречит операторская работа. А может, этот контрапункт планировался изначально. Геннадий Карюк, снимавший многие фильмы Киры Муратовой, и его постоянный соавтор в последнее время Александр Карюк, сумели своими средствами (крупность, ракурс, "общий вид") придать фильму Прошкина черты современной монументальности. Хоть какое-то своеобразие.
А во всем остальном режиссер старается следовать канонам простого массового кинематографа. Но не доигрывает даже по этим нотам. С одной стороны, хлопочет в сопоставлениях: вот Настенина тайна почти раскрыта — вот рыба на крючок поймана (за такую лучшую режиссуру приз на "Кинотавре" и выдают). С другой же, допускает странные непонятки. Например, появляется три раза волк — и куда исчезает, вопреки всем законам подобного кино? Или — что за ремень с двуглавым орлом на пряжке обнаруживает Андрей?

Или же, понимая, что для финальной коды нужно напряжение, режиссер Прошкин устраивает подробную и длительную лодочную погоню (в повести — лишь намек на нее). Тем самым напрочь убивая последнюю достоверность (к которой апеллируем тогда, когда нет художественной правды): ну не может беременная на шестом-седьмом месяце так долго и так интенсивно грести, спасаясь от преследования. Придуманная сценаристами реплика "Она легкая, уйдет" не спасает. Не потому, что Настена, простите игру слов, тяжелая, а потому что она у Распутина, повторю, топится вовсе не от страха быть пойманной.

Вот эта упрощенность (тоже черта современности, но дурная) смысла и привела к тому, что у героев глаза пустые; актеры, читавшие повесть наверняка, отрабатывают явно что-то иное. Но что? Что хотели сказать авторы? Сакраментальный вопрос.
В данном случае особенно, поскольку название фильма повелительно. Повесть имела право на столь категорический приказ, поскольку обращалась с ним к читателю: каждый невольно примерял нравственный императив на себя. А режиссер Прошкин, придумывая еще финал, в котором показывает опереточно заросшего Андрея через двадцать лет после Победы, переводит стрелку на частную историю бабы и ее мужа-дезертира.

Но тогда — не трагедия верности долгу хоть перед Родиной, хоть перед супругом, хоть перед собой, а — мелодрама. Настена утопилась, вспоминай ее, безвинную, а из берданки неча палить.

В повести Распутина “Живи и помни” герои становятся жертвами войны, заложниками своих поступков. В произведении нет осуждения, оценки героев, автор подчёркивает, что виновница человеческих бед – война. Из-за своей привязанности к семье, к деревне Андрей Гуськов становится дезертиром – это страшнее смерти. Настёна оказывается и ни вдовой, и ни счастливой женой: она выбирает смерть как решение всех проблем. Главные герои “Живи и помни” люди без будущего, обречённые; в отличие от Андрея, Настя понимает это, она сильна духом и мудра.

Характеристика героев “Живи и помни”

Главные герои

Андрей Гуськов	Молодой парень, муж Настёны. До войны они прожили вместе 4 года, детей не было. Он, как и все, сражался на войне, не был предателем. После очередного тяжёлого ранения его, не долечив, отправляют не в отпуск, а обратно в часть. Андрей, истосковавшись по дому, не будучи по натуре борцом и безумным патриотом, дезертирует. Позже он понимает, что натворил, но пути назад нет. Тайно встречается с женой, она кормит его, жалеет. Вместе они вспоминают свою жизнь до войны. Настя понимает, что беременна, но Андрей не думает ни о ней, ни о будущем ребёнке. Он деградирует, дичает, в нём остаётся мало человеческого.
Настёна	Вышла замуж не по любви, а чтобы уйти в другой дом, от своей тётки. Жизнь у мужа, со свекровью ещё тяжелей. Замечая пропажу топора, Настя понимает, что Андрей где-то рядом. Она носит ему хлеб, ворует, прячется, тайно встречается с мужем. Не признаётся ни свёкру, ни свекрови в том, что их сын тут, близко. Она несёт свой женский крест, принимает всё, понимая, что будущего нет. Временами Настя ненавидит мужа за его поступок, он не даёт радоваться победе, открыто жить и растить детей. Совесть не даёт Настёне жить, как живёт Андрей, она мучится, страдает. Будучи беременной, устав от безысходности, Настя решает утопиться.
Отец Андрея, Михеич	Добрый, бесхитростный человек. Он, в отличие от жены, подозревает, что сын живёт недалеко, что он дезертир. Пытается поговорить с Настёной об Андрее, чувствует беду, переживает, но она не выдаёт Андрея, так как обещала ему. Михеич и так понимает, что сын сбежал. В конце повести, когда нужно забирать тело Насти, Михеич лежит при смерти.
Максим Воложин	Сосед Гуськовых. Возвращается с войны живым. Он настоящий герой. Его жена гордится мужем, она счастлива. Соседи приглашают Гуськовых на праздник в честь возвращения Максима, Настя не выдерживает своих мыслей, ей становится невыносимо, она сбегает.
Семёновна	Свекровь Насти. Строгая, придерживается старых взглядов. Из-за отсутствия детей считает невестку неполноценной. Нагружает тяжёлой работой, контролирует, бранит. Заметив беременность Насти, выгоняет из дома.

Второстепенные персонажи

Повесть Распутина – сильное, глубокое произведение, оно учит тому, что жизнь сложна и многогранна, правда бывает разная, и у каждого человека есть предел душевных сил. В списке произведений военной тематики – это лучшая повесть Валентина Распутина. Она глубоко философская, оригинальная, многоаспектная в плане тематики. Герои у Распутина очень человечны, “прорисованы” до мелочей, просты и понятны. Настёна, выбравшая смерть, оказывается сильнее и решительнее своего мужа, который искалечил её и свою судьбу. Трагичность финала неминуема, слишком сложной оказывается судьба двух людей, которые не смогли противостоять обстоятельствам. Характеристика героев может быть полезна при оформлении читательского дневника, написании тестовых работ, подготовке к уроку литературы.

Тест по произведению

Богатейший материал для осмысления нравственных вопросов дает современная литература. Сегодня наш разговор — о повести В.Г.Распутина «Живи и помни». Повесть «Живи и помни», написанная в 1974 году, выделяется из ряда других произведений писателя. Читатели были потрясены яркостью, силой, остротой переживания ее героев. Но объясняли смысл повести по-разному.

При всем драматизме судьбы Андрея Гуськова не он занимает главное внимание автора, а Настёна. Ее образ масштабнее, он потрясает наше воображение. Если Настёна эмоционально выделена в повести, следовательно, именно с этим образом автор связывает какие-то глубинные проблемы.

— Возникает вопрос: что же такого чрезвычайно важного совершила Настёна, что писатель ради осмысления этого выдвигает именно ее на первый план повести, отодвигая на второй человека столь страшной судьбы, как у Андрея Гуськова? — Настёна спасает своего мужа, оказавшегося в беде. — Она подчеркивает его физически и морально, помогает ему выжить. — Не кажется ли вам, что такой ответ нуждается в уточнении? Очень важно предельно обнажить изображенную ситуацию, чтобы четко представить весь ее драматизм. Дело в том, что Андрей — не просто добропорядочный семьянин, муж Настёны, который нуждается в поддержке. Он — человек, совершивший преступление. И вот здесь Распутин ставит Настёну, а вслед за ней и читателей, перед сложнейшим вопросом: всякий ли человек имеет право на сочувствие? Или, как обозначено в названии темы нашего урока: всегда ли оправдана «милость К падшим»? Давайте вначале попытаемся поразмышлять на материале общежитейском, исходя из собственного опыта.

При этом нужно иметь в виду, что мы имеем возможность руководствоваться в оценке того или иного поступка не только юридическими законами (как положено на судебном заседании). Мы должны учитывать и законы нравственные. Для этого чрезвычайно важно понять внутренние мотивы действий Настёны, осознать логику ее душевных порывов. Что движет героиней Распутина. Быль может, это забота о собственном благополучии, то есть мотивы эгоистического свойства?

— Мысли главной героини опровергают подобное предположение: «Так как же теперь от него отказаться? Это совсем надо не иметь сердца, вместо сердца держать безмен, отвешивающий, что выгодно и что невыгодно. Тут от чужого. будь он трижды нечистый, просто не отмахнешься, а он свой, родной. Их если не Бог, то сама жизнь соединила, чтобы держаться им вместе, чтобы ни случилось, какая бы беда ни стряслась. «Как его вызволить из этой беды. как жить, чтобы не ошибаясь, не запутавшись помочь? Чтобы с ним теперь ни случилось, она в ответе» ; «Виноват — кто говорит, что не виноват! — но где теперь взять ту силу, чтобы вернуть его на место, с которого он прыгнул не туда, куда полагалось прыгать. Мысли Настёны свидетельствуют о том, что, спасая Андрея. она озабочена не корыстными интересами. В ее поступке есть глубокий смысл.

— Представьте: идет жестокая, страшная война, как говорится, не на жизнь, а на смерть. В мире льются потоки крови. Отдельная человеческая жизнь обесценена. И в этих условиях где-то в российской глубинке. в далеком уголке Сибири. поднимается слабая беззащитная женщина для того. чтобы вопреки всеобщему ожесточению уберечь от гибели, не физической, а нравственной, всего лишь одного человека. Это задача неимоверной сложности. И отнюдь не только личная. Это задача общенародная. Настёна хорошо осознает свою ответственность перед людьми: «Судьбой ли, повыше чем, но Настёне казалось. что она замечена. выделена из людей». В повести неоднократно подчеркивается связь Настёны с родным для нее, «людским» миром. Какой выход из сложившейся ситуации она видит?

— «Столько годов была при вязана Настёна к деревне. к дому, к работе, знала свое место, берегла себя, потому что и ею тоже что-то крепилось. стягивалось в одно целое. И вдруг разом веревки ослабли — не снялись совсем, но ослабли». Самое важное здесь — это осознание героиней, что и « … ею тоже что-то крепилось, стягивалось в одно целое». значит, Настёна — часть этого целого, которое можно назвать народной жизнью. И нарушить ее она боится.

— Для Настёны жизнь без людей невозможна. Поэтому она так остро переживает «рвущиеся связи С миром людей», ведь она находится в положении между односельчанами и Андреем. Смысл всех ее действий — это попытка вернуть Андрея к людям. Подтверждение этому в тексте повести: «Моя мать давно еще говорила: нет такой вины, которую нельзя простить. Не люди, они что ли? Кончится война — посмотрим. Или можно будет выйти покаяться, или еще что» .

— Ради спасения Андрея Настёна готова на любые лишения: «Андрей … Может не будем так, выйдем? Я бы пошла с тобой куда угодно, на какую хошь каторгу — куда тебя, туда и я … » А как мы узнаем об отношении самого втора к Настене? Автор не дает прямых оценок, но через народное мнение выражает и свое отношение к Настёне и ее поступку. Это проявляется в финале повести: «А Настёну на четвертый день прибило к берегу недалеко от Карды. Сообщили в Атамановку, но Михеич лежал при смерти, и за Настёной отправили Мишку-батрака. Он и доставил Настёну обратно в лодке, а доставив, по-хозяйски вознамерился похоронить ее на кладбище утопленников. Бабы не дали. И предали Настёну земле среди своих, только чуть с краешку, у покосившейся изгороди.

Более 60 лет прошло с момента начала Великой Отечественной войны, но правда о том грозном и судьбоносном времени начинает прорываться к нам лишь в последние годы. Опубликован роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», вернулась на книжные пол­ки книга В. Некрасова «В окопах Сталинграда».

Тема войны не исчерпывается только героизмом и патриотиз­мом советских людей. Нет. Все значительно сложнее. Вот эту слож­ность обстоятельств и характеров, высвеченных Великой Отече­ственной войной, с большим писательским мастерством показал Валентин Распутин в повести «Живи и помни».

Зима, 1945 год. Деревня Атамановка на берегу Ангары. Настена, эта совестливая женщина, учится врать, чтобы спасти мужа. Тяже­лы ее думы: «…Вот и научилась ты, Настена, врать, научилась воро­вать». Но мы не спешим осуждать Настену, ведь она выполняет свой человеческий долг - остается верной мужу, преданной ему. Более того, героиня искренне жалеет Андрея, видит глубину его страда­ний: «Человек должен быть с грехом, иначе это не человек». Но с таким ли? Не вынести Андрею этой вины…

Андрей Гуськов совершает преступление не только против госу­дарства и народа. Он совершает страшное преступление против сво­их родных, против Настены. С потрясающей силой показывает Валентин Распутин трагическое отдаление Настены от других жи­телей Атамановки. «Настена же таила такое, что почему-то каса­лось всех и было против всех, с чем бы каждый из них к сегодняшне­му вечеру не пришел, - против Надьки, и против Василисы Пре­мудрой, и даже против Лизы. Она, эта тайна, соединяла ихвместе и отделяла от них Настену, ее еще по привычке принимали за свою, а она уже была чужой, посторонней, не смеющей отзываться на их слезы и радости и не решающей вторить им в разговорах и песнях». И виновник всего этого-Андрей Гуськов. Да, преступна, оказыва­ется, жажда жизни любой ценой, ценой предательства. Та жажда, которая приводит Гуськова в укромное зимовье на Ангаре. Настена и муж-дезертир ищут возможный способ «оправдания» происшед­шего. И способ этот один - ребенок. «Ребенок спасет тебя от зла. Да разве есть во всем белом свете такая вина, чтоб не покрылась им, нашим ребенком! Нету такой вины, Настена».

Всетяжелее становится Настене ладить с самыми близкими людь­ми. Семеновна изгоняетнесчастную женщину издома, подозревая еев неверности Андрею. Но нетуже Настене дела до себя. Цельее одна -«спасти его, ребеночка, недатьему тронуться страданием, которое выпалоей…». Ради Гуськова и своего будущего ребенка героиня гото- ваоклеветать себя. Увы! Безжалостные деревенские слухи не щадят материнских чувств Настены. Все чаще приходят к ней грустные мысли: «Нет, сладко жить, страшно жить, стыдно жить».

Трагичен финал жизни Настены. Ангара, в воды которой броса­ется героиня, становится символом вечного успокоения и высшей правды. Бабы «предали Настену земле среди своих, только чуть с краешку, у покосившейся изгороди. После похорон собрались… у Надьки на немудреные поминки и всплакнули: жалко было Насте­ну». Вот так! Чужие люди пожалели, оплакали. Они сохраняют в сердцах горькую память о Настене.

А Гуськов? Он обречен на забвение. Интересно, что в заключи­тельных главах повести никто не вспоминает и не думает о нем, кроме Настены. Он, нарушивший не только гражданский долг, но и человеческий, остается жить. Наказание ему - его собственная память! «Живи и помни!»