Как внешне и внутренне изменился понтий пилат. Анализ главы "Понтий Пилат" из романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"
Роман «Мастер и Маргарита» является одним из самых достойных и выдающихся в творчестве М. Булгакова. В тексте своей работы, автор попытался открыть перед читателем самые важные и актуальные проблемы. Одной из таких являлась проблема совести. Именно образ Понтия Пилата стал главным в раскрытии ее сути.
Особенностью творческой работы М. Булгакова является роман в романе. Главный герой – пытается создать свое рукописное творение и повествует историю из Библии. Она была видоизменена и главным лицом романа становится Понтий Пилат. Кем он был? Человеком, который отдал приказ о казни Иисуса Христа. В тексте Библии его персонаж изображен поверхностно и схематично. Однако Булгаков наделяет его переживаниями, страхами, чувствами.
Вторая глава романа повествует читателю четкое описание этого персонажа, который управлял целым городом и бесконечно страдал от неизлечимой головной боли. Здесь же мы знакомимся и с подсудимым бродягой, который, на самом деле представлял Иисуса.
Что необычно, образ Иисуса совершенно не похож на остальные библейские описания. Выглядел он достаточно простым человеком в грязных одеждах и с синяком под глазом. Однако после того как Иешуа подарил Понтию Пилату облегчение от страшного головного мучения, тот смотрит на него совершенно по-другому.
В образе Иешуа читатель не встречает ничего мистичного. Он обычной, достаточно мудрый человек, и Понтий Пилат увлекается разговором с бродягой. Их беседа настолько заинтересовал Пилата, что тот желает спасти от смерти Иешуа, ведь предчувствует, что если не сделает этого, то обречет себя на вечные муки. Но, оказывается, Иешуа был политическим преступником, и даже после попыток Понтия Пилата освободить его, не увильнул от приготовленной судьбой участи.
После казни Иешуа, Понтий Пилат просто сгорает от угрызений своей совести. Он не смог помочь невинному человеку, он понял, что совершил непоправимую ошибку. Даже попытка помочь оставшемуся ученику Иешуа не спасла Пилата от вечного бессмертия – страшного наказания. По ночам он видит сны, в которых снова встречает философа, они интересно беседуют, общаются, а после пробуждения, совесть снова угнетает и уничтожает Понтия Пилата. Но, в конечном итоге, он будет прощен. И освободит его Мастер, так как он поведал историю этого героя.
Благодаря такому образу, М. Булгаков смог раскрыть перед читателем проблему совести, и обдуманности своих поступков. Переступая через моральные и общепринятые принципы, мы обрекаем себя на вечные муки совести.
“В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.” . М. А. Булгаков воссоздал образ живого человека, с индивидуальным характером, раздираемого противоречивыми чувствами и страстями. В Понтии Пилате мы видим грозного властелина, перед которым все трепещет. Он хмур, одинок, бремя жизни тяготит его. Римский прокуратор олицетворяет власть авторитарную. Тип власти, воплощенный в образе Понтия Пилата, оказывается более гуманным, чем современная Булгакову действительность, которая предполагала полное подчинение личности, требовала слияния с нею, веры во все ее догматы и мифы.
В Пилате Булгаков оставляет черты традиционного образа. Но его Пилат только внешне похож на этот образ. “Мы все время чувствуем, как Пилат захлестывается, тонет в своих страстях”. “Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла... Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается розовая струя.”. С особым вниманием и интересом Булгаков исследует причины той трагедии, которые проявляются в его думе. Булгаков намеренно представляет состояние Пилата как изнурительную болезнь. Но выводит болезненное состояние прокуратора за пределы приступа гемикрании к ощущению накопившейся усталости от жизни и занятия надоевшим ему делом. “Погружение в бессмыслицу существования, беспредельное одиночество Пилата осмысляется как естественное следствие подчинения надличностной идее, превращающей человека в функцию власти и государства”.
Булгаков испытывает его поступком, требующим свободного волеизъявления. Самой важной представляется Булгакову проблема свободы и несвободы человеческой личности. В. В. Химич отмечает, что “решение Булгакова художественно представлено развертывающейся в произведении картиной психологического проживания Пилатом внутреннего движения от несвободы к свободе. Пилат “утренний (определение А. Зеркенова) владеет над личностной истиной, его несвобода, отчетливо не осознаваемая им, словно отмечена трагическим знаком и на внешнем облике его и типе как бы насильственной внесенности в мир, который его отторгает” Писатель отмечает “кровавый подбой” плаща Пилата и его “шаркающую походку”. Булгаков собирает из отдельных штрихов психологический портрет человека, уничтоженного несвободой.
Писатель показал, что противоречия Понтия Пилата проявляются в каждой ситуации по-разному. Он каждый раз обнаруживает себя с неожиданной стороны. Одна художественная идея, все время ощущающаяся при раскрытии образа Понтия Пилата - это “идея детерминированности, полной зависимости действий героев, в том числе и Понтия Пилата, от обстоятельств жизни”.
В 1968 г. американский литературовед Л. Ржевский опубликовал статью “Пилатов грех: о тайнописи в романе М. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Стремясь расшифровать историческую концепцию “древнейших глав”. Ржевский пришел к заключению, что ихструктурным стержнем является тема виновности Пилата, “Пилатов грех”. “Экзистенциальная трусость” прокуратора помещена в центр тайнописи всего романа, пронизывая все его компоненты.
Римский прокуратор - это первый, пусть и невольный, противник христианского учения. “Здесь он подобен, - как замечает Б. В. Соколов, - своему функциональному двойнику Сатане, т. е. антихристу, Воланду, с которым его роднит и общие для обоих германское происхождение” И хотя в тексте романа об этом говорится оно оказывается значимым в развитии образа Пилата. Прокуратор Иудеи однажды уже предал свой народ. “И память об этом предательстве, первой трусости, которую не могла покрыть последующая храбрость Пилата в рядах римских войск, вновь оживает тогда, когда Пилату приходится предать Иешуа, смалодушничав второй раз в жизни, подсознательно усиливая муки совести, душевные терзания прокуратора” Пилат и Воланд понимают справедливость учения Иешуа и начинают действовать в его интересах (Пилат организует убийство Иуды, а до этого пытается спасти Га-Ноцри; Воланд по поручению Иешуа дарует Мастеру заслуженную награду).
В связи с вопросом о параллелях образу Понтия Пилата в романе интересно мнение В. В. Новикова, утверждающего что “двойников и героев с подобной психологией и способом поведения” у него нет. Однако убедительность приведенных выше рассуждений В. В, Соколова не позволяет согласиться с позицией В. В, Новикова.
Итак, Пилат - носитель и олицетворение “самого странного порока” - трусости, как это становится ясным уже первым критикам, - центральный герой романа, присутствующий не только в “ершалаимских” главах, но - незримо и в повествовании о советской действительности, и в истории Мастера и Маргариты.
В сборнике обзоров АН СССР ИКИОН, посвященном 100-летию со дня рождения М. Булгакова проводится точка зрения одного из авторов, согласно которой “Мастер и Маргарита” являются романом о жизни Пилата и в композиционном плане представляет собой две крестообразно пересекающиеся оси. Одна ось - вертикальная, на одном полюсе которой - Христос, на другом - дьявол, а между ними мечется человек - типична для европейского романа. Однако, у Булгакова ее пересекает другая, горизонтальная, и на одном ее конце - человек, наделенный даром творчества, - Мастер. По правую руку у него - Христос, т. е. начало добра, позволяющее ему творить. По левую руку Мастера - дьявол, ибо “только дьявольское начало дает человеку - творцу Мастеру возможность проникнуть в самые тяжелые, самые страшные, самые мрачные тайны человеческой души”. На противоположном полюсе данной оси, по мнению критика, - “человеческий сор”. В центре этого композиционного креста - главный герой романа - Понтий Пилат, “безнадежно, безысходно” тянущийся ко всем четырем полюсам. Пилат полюбил, но не спас Христа, боясь за свое благополучие, поддаваясь дьявольскому наваждению. Он - между страхом и любовью, долгом и подлостью. С другой стороны, он - крупнейший чиновник, умный и волевой - не ничтожество, но и не талантливый человек, не творец. Он дважды совершает доброе дело - подвиг не с большой буквы, но и не в кавычках, не Христов и не дьяволов, - подвиг, достойный того положения администратора - солдата, которое он занимает: «В обоих случаях он дает распоряжение убить» посылая человека по следу Иуды и веля ускорить смерть Иешуа. За «пилатизм» - «то есть неспособность совершить подвиг настоящий, полноценный, в котором и речи не было бы о самом себе, о своей судьбе» (с. 168), «пилатизм», растворенный в воздухе современной писателю эпохи, и распинает пятого прокуратора Иудеи в самом центре композиционного креста М. Булгаков.
В Ряду писателей-современников Булгаков стоит как глубочайший исследователь, сосредоточивший свое внимание на феномене «слома» в человеческой судьбе и психике. Биографическое, историческое, вечное время взяты писателем под знаком странных смещений и разрушительных процессов. М. Булгаков сконцентрировал действие романа вокруг двух персонажей - Иешуа и Пилата.
Служебные обязанности Понтия Пилата свели его с обвиняемым из Галилеи Иешуа Га-Ноцри. Прокуратор Иудеи болен изматывающей болезнью, а бродяга избит людьми, которым он читал проповеди. Физические страдания каждого пропорциональны их общественным положениям. Всемогущий Пилат беспричинно страдает такими головными болями, что готов даже принять яд: «Мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора». А нищий Иешуа, хотя и бит людьми, в доброте которых он убежден и которым он несет свое учение о добре, тем не менее ничуть не страдает от этого, ибо физические учения только испытывают и укрепляют его веру. Иешуа поначалу всецело находится во власти Пилата, но затем, в ходе допроса, как отмечает В. И. Немцев, «само собой обнаруживала духовное и интеллектуальное превосходство арестанта и инициатива разговора легко переходит к нему»: «Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, конечно, показаться тебе либеральными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.». Первый интерес к бродяге у прокуратора обнаруживается тогда, когда выяснилось, что тот знает греческий язык, которым владели только образованные люди того времени: «Вспухшее веко (прокуратора - Т. Л.) приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился на арестованного».
На протяжении «исторической» части романа «Мастер и Маргарита» Понтий Пилат показан носителем практического разума. Нравственность в нем подавлена злым началом; в жизни прокуратора было, видимо, мало добра (ниже Пилата может пасть только Иуда, но о нем в романе разговор краток и презрителен, как, впрочем, о бароне Майгеле). Иешуа Га-Ноцри олицетворяет собой торжество морального закона. Именно он разбудил в Пилате доброе начало. И это добро побуждает Пилата принять душевное участие в судьбе бродячего философа.
Иешуа демонстрирует необычайную способность к предвидению и всепониманию - благодаря своим высоким интеллектуальным способностям и умению делать логические умозаключения, а также безграничной вере в высокую миссию своего учения: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. <...> Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан».
В. И. Немцев обращает наше внимание на очень важный момент: «... Всемогущий Пилат признал Иешуа равным себе (подчеркнуто автором). И заинтересовался его учением.» Далее следует уже не допрос, не суд, а беда равных, в ходе которой Пилат проводит практически здравое в этой ситуации намерение спасти ставшего симпатичным ему философа: «... В светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: Игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа, по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. <...> Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри... прокуратор не утверждает».
Но он не в состоянии преодолеть страх перед долгом Каифы. В то же время прокуратора охватывает смутное предчувствие, что осуждение и казнь бродячего проповедника Иешуа Га-Ноцри принесет ему в будущем большое несчастье: «Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом: «Погибли!..» И какая то совсем неясная среди них о каком-то долженствующем непременно быть - и с кем?! - бессмертием, причем бессмертие почему-то вызвало нестерпимую тоску».
Однако философ постоянно обостряет ситуацию. Видимо, клятвы для него, всегда говорящего только правду, не имеют смысла. Именно потому, когда Пилат предлагает ему поклясться, ни больше ни меньше, как для протокола допроса, Иешуа очень оживляется»: он предвидит спор - свою стихию, где можно будет полнее высказаться.
Понтий Пилат и Иешуа Га-Ноцри ведут дискуссию о человеческой природе. Иешуа верит в наличие добра в мире, в предопределенность исторического развития, ведущего к единой истине. Пилат убежден в незыблемости зла, неискоренимости его в человеке. Ошибаются оба. В финале романа они продолжают не лунной дороге свой двухтысячелетний спор, навечно их сблизивший; так зло и добро слились воедино в человеческой жизни. Это их единство олицетворяет Воланд - «воплощение трагической противоречивости жизни».
Пилат показывает себя антагонистом Иешуа. Во-первых, он проявляет еще белее худшее, «по мысли «автора» романа..., чем лень, да еще помноженная либо на естественный для каждого живого существа страх, либо на ложное желание оправдаться в нравственной ошибке, в основном перед самим собой, преступлении» К тому же, во-вторых, Пилат лжет просто по привычке, еще и манипулируя словом «правда»: «Мне не нужно знать, приятно или неприятно тебе говорить правду. Но тебе придется ее говорить, - хотя знает, что правду Иешуа уже сказал, да еще чувствует, что Иешуа через минуту скажет всю остальную, гибельную для себя, правду. И Иешуа сам выносит себе приговор, открыв Пилату свою дерзкую утопию: настанет конец императорскому владычеству, кесаревой власти. Совесть злого и жестокого человека разбужена. Мечта Иешуа поговорить с Крысобоем, чтобы растревожить в нм доброе сердце, превзошла самое себя: влиянию добра поддался еще более грозный и злой человек.
В романе происходит разложение образа Понтия - диктатора и превращение его в страдающую личность. Власть в его лице теряет сурового и верного исполнителя закона, образ приобретает гуманистический оттенок. Однако он быстро сменяется суждениями Воланда о божественной власти. Пилата ведет не божественный промысел, а случай (головная боль). Двойственная жизнь Пилата - неизбежное поведение человека, зажатого в тиски власти, своего поста. Во время суда над Иешуа Пилат с большей силой, чем прежде, ощущает в себе отсутствие гармонии и странное одиночество. Из самого столкновения Понтия Пилата с Иешуа драматически многомерно - явственно вытекает булгаковская идея от том, что трагические обстоятельства сильнее намерений людей. Даже такие властители, как римский прокуратор, не властны действовать по своей воле.
«Всесильный римский прокуратор Понтий Пилат, - считает В. В. Новиков, - вынужден подчиниться обстоятельствам, согласиться с решением иудейского первосвященника, послать на казнь Иешуа» Противоположной точки зрения придерживается Т. М. Вахитова: «Понтий озабочен лишь тем, что после казни Иешуа не найдется человека, который смог бы с такой легкостью снять приступ головной боли и с кем можно было бы с такой свободой и взаимопониманием беседовать о вопросах философских и отвлеченных».
Доля истины есть в каждой из названных точек зрения. С одной стороны, не стоит излишне идеализировать образ Пилата, оправдывать его, а с другой - не стоит его излишне принижать. На это указывает текст романа: «Все та же непонятная тоска... пронизала его существо. Он тотчас постарался ее объяснить и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, что-то не дослушал».
Чувство вины, ответственности за какие-то критические моменты собственной жизни постоянно мучило Булгакова, послужило важнейшим импульсом в его творчестве от ранних рассказов и «Белой гвардии» до «Театрального романа». Этот автобиографический мотив многими нитями ведет к Пилату - тут и страх, и «гнев бессилия», и мотив поверженного, и еврейская тема, и проносящаяся конница, и, наконец, мучающие сны и надежда на конечное прощение, на желанный и радостный сон, в котором мучающее прошлое окажется зачеркнуто, все прощено и забыто.
Нравственная позиция личности постоянно в центре внимания Булгакова. Трусость в соединении с ложью как источник предательства, зависти, злобы и других пороков, которые нравственный человек способен держать под контролем, - питательная среда деспотизма и неразумной власти. «Значит, изъяны великого общества, очевидно, полгал и Булгаков, зависит от степени страха, владеющего гражданами». «Человека умного, смелого и благодетельного он (страх) способен превратить в жалкую тряпицу, обессилить и обесславить. Единственное, что может его спасти - внутренняя стойкость, доверие к собственному разуму и голосу своей совести» Булгаков неуступчиво ведет идею непоправимости лучившегося: Пилата, уже наверняка знающего о неправильности своего суда, он увлекает по ложному пути до конца, заставляя его делать шаг окончательно затягивающий его в пропасть: вопреки своему желанию, вопреки уже вызревающему нем знанию, что он погубит себя, «прокуратор торжественно и сухо подтвердил, что он утверждает смертный приговор Иешуа Га-Ноцри». Булгаков заставляет Пилата, уже знающего о несправедливости своего суда, самого читать смертный приговор. Этот эпизод выполнен в поистине трагических тонах. Помост, на который восходит прокуратор, подобен лобному месту, на котором «незрячий Пилат» казнит себя, более всего боясь взглянуть на осужденных. Поэтические контрасты: высоты и низа, крика и мертвой тишины людского моря, противостояние невидимого города и одинокого Пилата. « ... Настало мгновение, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упираясь лицом в небо». И далее: « Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визга, стоны, хохот и свист». Все это формирует предельное психологическое напряжение, сцены, в которых Пилат стремительно двигается к страшной минуте, тщательно пытаясь задержать приближение ее. Сцена, истолкованная автором как крушение, катастрофа, апокалипсис, сопровождается эмоциональным спадом, своего рода размеренностью повествования, связанной с исчерпанностью конфликта.
«Судьбоносный поступок, разрешающий ситуацию выбора, вводит героя в зону переживания трагической вины, в круг страшнейшего противоречия его с человеческим в себе» Именно «экзистициональный аспект вины» важен в психологическом анализе Булгакова.
Булгаков включает психологический анализ в процесс «испытания идей». Развернутая в «Мастере и Маргарите» картина душевных мук Понтия Пилата, ставших следствием нравственного преступления прокуратора, перешагнувшего предел человечности представляет собой, в сущности, проверку и подтверждение истинности высказанных бродячим философом мыслей, за которые игемон отправил его на казнь: «... Прокуратор все силился понять, в чем причина его душевных мучений. И быстро он понял это, но постарался обмануть себя. Ему ясно было, что сегодня днем он что-то безвозвратно упустил, и теперь он упущенное хочет исправить какими-то мелкими и ничтожными, а главное, запоздавшими действиями. Обман же самого себя заключается в том, то прокуратор стремился внушить себе, что действия эти... не менее важны, чем утренний приговор. Но это очень плохо удавалось прокуратору».
Такое далекое от повседневной жизни прокуратора утверждение Иешуа, что «правду говорить легко и приятно», неожиданно превращается в истину, вне достижения которой становится немыслимым существование прозревшего Пилата. В Иешуа нет противоречия между временны и вечным - вот что делает образ абсолютным. Комплекс же Пилата состоит в разрыве между временным (власть императора Тиберия и приверженность ему) и вечным (бессмертие). «Трусость» - так называется этот комплекс в бытовом плане, он же осмысливается автором в плане онтологическом. «Принесение вечного в жертву временному, общечеловеческого - сиюминутному - наиболее общий смысл «пилатства»
Убийством Иуды Пилат не только не может искупить свой грех, но он и не в состоянии даже вырвать корни заговора Каифы, и в конце концов жены Синедриона добиваются, как известно, смены прокуратора. Пилат и Афраний пародийно как бы уподоблены первым последователям новой религии. Замышляемое или убийство предателя - пока что первое и единственное следствие проповеди и самой трагической судьбы Иешуа, как будто демонстрирующее неудачу его призывов к добру. Смерть Иуды не снимает бремени с совести прокуратора. Иешуа оказался прав. Не новое убийство, а глубокое искреннее раскаяние в содеянном в конце концов приносит Пилату прощение. Принимая решение и открещиваясь, таким образом, от бесконечных внутренних вопросов, Пилат ввергается в пучину злодеяний. Булгаков беспощаден к своему герою: он жестоко заставляет пройти его преступный путь до конца. Пилат стремится перед самим собой смягчить свою вину или перенести ее вовне. Пилат будет предпринимать бессмысленные попытки свести на нет странный смысл своего решения, но каждый раз он будет отбрасываем назад.
Пилат открыл Мастеру “тайну” «дьявольского характера действительности» и связанную с ней частицу собственной внутренней жизни: может ли он противостоять этой действительности, опираясь на внутреннее ощущение истины, и если может, то как? Как должно действовать добро, ибо действие как средство в доступном физическом мире носит дьявольский характер и в процессе своей реализации наверняка уничтожает цель, к которой стремятся. И тут оказывается, что защитить добро нельзя, оно не выработало свой способ действия, и это ощущается Булгаковым как «умывание рук», «дурная пилатчина»(трусость), предательство. Чувство личной вины за какие-то конкретные поступки, растворившись в творчестве, заместилось более общим чувством вины художника, совершившего сделку с сатаной; этот сдвиг в сознании человека наглядно выявляется в романе в том, что именно Мастер отпускает Пилата, объявив его свободным и сам остается в «вечном приюте». Б. М. Гаспаров пишет: «Человек, молча давший совершиться у себя на глазах убийству, вытесняется художником, молча смотрящим на все совершающееся вокруг него из «прекрасного далека» (еще один - гоголевский вариант фаустианской темы, весьма значимый для Булгакова), - Пилат уступает место Мастеру. Вина последнего менее осязательна и конкретна, она не мучает, не подступает постоянно навязчивыми снами, но это вина более общая и необратимая - вечная.»
Раскаянием и страданиями Пилат искупает свою вину и получает прощение. Делается намек на то, что Понтий Пилат и сам является жертвой. Такое наблюдение сделал в этой связи Б. М. Гаспаров: появление перед глазами Пилата видения - головы императора Тиберия, покрытого язвами, быть может, является отсылкой к апокрифическому сюжету, согласно которому больной Тиберий узнает о чудесном враче - Иисусе, требует его к себе и, услышав, что Иисус казнен Пилатом, приходит в ярость и приказывает казнить самого Пилата. В этой версии содержится очень важный для Булгакова мотив - предательство как непосредственная причина гибли, превращающая предателя в жертву и позволяющая синтезировать эти роли.
В. В. Потелин отмечает «два плана в развитии действия, которое отражает борьбу живущих в Пилате двух начал. И то, которое можно определить как духовный автоматизм, обретает над ним на какое-то время фатальную власть, подчиняя все его поступки, мысли и чувства. Он теряет над собой власть.» Мы видим падение человеческого, но потом же видим и возрождение в его душе генов человечности, сострадания, словом, доброго начала. Понтий Пилат совершает над самим собой беспощадный суд. Его душа переполнена добром и злом, ведущих между собой неотвратимую борьбу. Он - грешен. Но не грех сам по себе привлекает внимание Булгакова, а то, что за этим следует - страдание, раскаяние, искренняя боль.
Пилат проживает состояние трагического катарсиса, сближающее безмерное страдание и просветление от обретения желанной истины: «... он немедленно тронулся по светлой дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на призрачной голубой дороге. Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. <...> И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить от том, что такого человека можно казнить. Казни не было! <...>
Мы теперь всегда будем вместе, проговорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом ставший на дороге всадника с золотым копьем. Раз один - то, значит, тут же и другой! Помянут меня, - сейчас же помянут и тебя! Меня - подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя - сына короля - звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы. - Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, - просил во сне Пилат. И, заручившись кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне».
Булгаков прощает Пилата, отводя ему такую же роль в своей философской концепции, как и Мастеру. Пилат, как Мастер, за свои страдания заслуживает покоя. Пусть этот покой выражается по-разному, но суть его в одном 0 каждый получает то, к чему стремится. Пилат, Иешуа и другие персонажи мыслят и действуют, как люди античности, и в то же время оказываются для нас не менее близкими и понятными, чем наши современники. В Финале романа, когда Иешуа и Пилат продолжают на лунной дороге свой тысячелетний спор, как бы сливаются воедино добро и зло в человеческой жизни. Это их единство олицетворяет у Булгакова Воланд. Зло и добро порождены не свыше, а самими же людьми, поэтому человек свободен в своем выборе. Он свободен и от рока, и от окружающих обстоятельств. А если он свободен в выборе, то полностью несет ответственность за свои поступки. Это и есть, по мнению Булгакова, нравственный выбор. И именно тема нравственного выбора, тема личности в «вечности» и определяют философскую направленность и глубину романа.
Апофеозом мужественной победы человека над самим собой называет В. В, Химич долгожданную прогулку по «лунной дороге» Мастер «отпустил им созданного героя. Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат».
Нельзя не отметить родство событий, происходящих во «внутреннем» и «внешнем» романе, истории главных героев обоих этих срезов - Иешуа и Мастера. Это, в частности, обстановка города, не принявшего и уничтожившего нового пророка. Однако на фоне этого параллелизма выступает и важное различие. Иешуа в романе противостоит одна, и притом крупная личность - Пилат. В «московском» варианте данная функция оказывается как бы распыленной, раздробленной на множество «маленьких» пилатов, ничтожных персонажей - от Берлиоза и критиков Лавровича и Латунского до Степы Лиходеева и того персонажа вовсе уже без имени и лица (мы видим только его «тупоносые ботинки» и «увесистый зад» в полуподвальном окне), который мгновенно исчезает при известии об аресте Алоизия Могарыча»
Линия Пилат - Берлиоз проходит через злонравных героев, у которых, по выражению В. И. Немцева, практичный разум подавляет нравственный потенциал. Правда, у Арчибальда Арчибальдовича, Поплавского, отчасти Римского, еще осталась интуиция, а вот другие ее изжили в себе. И совсем уж коротка линия Иуда - Майгель. Враги Иешуа и Мастера образуют триаду: Иуда из Кариафа, работающий в лавке у родственников, - барон Майгель, служащий в зрелищной компании «в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». - Алоизий Магарыч, журналист. Все трое - предатели. Иуда предает Иешуа, Могарыч - Мастера, Майгель - Воланда и его окружение, включая Мастера и Маргариту (хотя и безуспешно): «Да, кстати, барон, - вдруг интимно понизив голос, проговорил Воланд, - разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. <...> более того, злые языки уже уронили слово - наушник и шпион».
Еще один из таких «пилатиков» - Никанор Иванович Богост - тоже «сквозной» герой, который завершает галерею булгаковских управдомов: «барамковского председателя» из «Воспоминания», Егора Иннушкина и Христа из “Дома эльпий”, Швондера из «Собачьего сердца», Аллилуи-Портупеи из «Зойкиной квартиры». Видимо, натерпелся от управдомов и председателей жилтоварищества Булгаков: каждый из предшественников Босого, да и сам Никанор Иванович - резко отрицательные, сатирические персонажи.
Не случайна и не придумана история со сдачей валюты. Такие «золотые ночи» проходили в действительности в начале 30-х годов. Это было беззаконием, но неизбежной проверкой, после которой страдали невинные люди. Если мастер - неполное подобие Иешуа, то безымянные редакторы, писатели, награжденные «никуда не ведущими фамилиями (по Флоренскому), должностные фигуры вроде Степы Лиходеева и Босого - все это маленькие прокураторы, единственным содержанием жизни которых стали трусость и ложь. Ничего человеческого не осталось в Степе Лиходееве. «Его жизненное пространство поэтому было целиком занято теневыми, негативными, «нечистыми» двоиниками. Его «низом».
Жулик - буфетчик вдарьте, Андрей Докич Соков, день и ночь думает, как оправдаться перед ревизором, который накроет его, сбывающего тухлятину под видом «второй свежести». И оправдание у него всегда на готовое. Думать думает, а вслух не говорит. Вот тут Воланд и произносит свой знаменитый афоризм: «Вторая свежесть - вот это вздор! Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя».
Все эти люди пытаются утвердить упорядоченный, иерархически структурированный мир, который держится на авторитетах, на регламенте, пытаются задать массовому человеку стереотипы поведения. «Но их сила - это сила конформизма, не проникающая в глубины человеческой души» Впрочем, они понимают иллюзорность своих резонов, они «по должности» лгут другим и себе, зная при этом, что их «ценности» условны. У каждого из них по своему болит голова, изнемогая в конфликте с побеждающим, неукротимым враждебным; и каждый из них в конечном счете покоряется ему. Пилат превращается в «пилатишку» - словечко, изобретенное Левровичем в ходе кампании травли Мастера и характеризующее как будто бы (как думает Лаврович) именно Мастера (подобно тому, как Иешуа в Ершалаиме получает «официальное» наименование «разбойник и мятежник»). В действительности же Лаврович (как раньше Берлиоз), сам того не ведая, произносит пророческое слово о самом себе и своем мире.
«Мастер и Маргарита».
В биографии Понтия Пилата слишком много белых пятен, поэтому часть жизни до сих пор для исследователей остается загадкой, которую мастера-историки пытаются разгадать. Понтий Пилат происходит из сословия всадников. Такая информация предложена в нескольких источниках.
Существуют источники, в которых сказано, что Понтий Пилат появился на свет в 10 году. Вотчиной будущего прокуратора стал город Лугдуне в Галлии. В современном мире этот населенный пункт является французским Лионом. Исследователи утверждают, что «Pontius» - это имя, которое дали при рождении мужчине, указывает на римский род Понтиев.
Уже во взрослые годы мужчина оказался на должности прокуратора Иудеи, сменив на этом посту Валерия Грата. Это эпохальное событие произошло в 26 г. н.э.
Прокуратор Иудеи
В литературе Понтий Пилат предстает перед читателями в образе жестокого человека. Современники прокуратора же дают мужчине немного иную характеристику: упрямый, безжалостный, жесткий, грубый, агрессивный «зверь», у которого не было никаких моральных границ и преград.
На должность прокуратора Иудеи Понтий Пилат вступил по велению собственного тестя. Но, будучи жестоким человеком, ненавидящим евреев, первым делом решил показать, кто главный на Святой Земле. Поэтому здесь появились штандарты, на которых размещались изображения императора.
Религиозные законы оказались чужды Пилату. Это привело к конфликту, который не завершился после истории со штандартами, а еще больше разгорелся из-за объявления о строительстве акведука в Иерусалиме.
Главным деянием за время работы в должности прокуратура стал суд над Иисусом Христом. Эта ситуация случилась в канун иудейской Пасхи. Ради поиска истины Пилат прибыл в Иерусалим. Арестовали Иисуса в ночь с четверга на пятницу, после чего привели мужчину в синедрион. Старейшины желали уничтожить Спасителя, но последнее слово всегда было за прокуратором Иудеи.
Главной целью синедриона было создание образа Христа как человека, который представлял опасность для императора. Первым на судилище выступила Анна, после чего допрос устроили другие члены синедриона. На допросе Иисус приводил аргументы, которые разрушали созданный первосвященником образ. Христос рассказывал о том, что никогда не скрывал собственную жизнь, веру и проповеди.
Священники предлагали Понтию Пилату обвинить Иисуса Христа в богохульстве и подстрекательстве к бунту, но требовались доказательства. Тогда на помощь обвинителям пришли лжесвидетельства. Спаситель, как называли иудеи Иисуса, не проронил ни слова в свою защиту. Это вызвало еще большее негодование со стороны синедриона.
Совет приговорил Христа к смерти, но это решение не было окончательным, так как итоговую точку в аналогичных делах мог поставить исключительно прокуратор. И вот появился он – Понтий Пилат, одетый в белоснежный плащ. Это действо получило в будущем название «суд Пилата».
Иисуса привели к прокуратору ранним утром. Теперь судьба Христа полностью зависела от человека в плаще. В Евангелии сказано, что Иисус в ходе суда не раз подвергался истязаниям, в том числе возложению тернового венца, бичеванию. Прокуратор не хотел вмешиваться в это сложное дело, но возможностей избежать судилища не было.
Собранные доказательства вины Иисуса показались Пилату недостаточными, поэтому трижды прокуратор выносил отказ в смертельной казни. Но синедрион не соглашался с таким решением, поэтому предоставили новый вариант обвинения, связанный с политикой. До Пилата донесли сведения о том, что Христос считает себя Царем Иудейским, а это является опасным преступлением, так как угрожает императору.
Этого оказалось недостаточно, так как в последнем разговоре с Иисусом Понтий понял, что никакой вины за этим человеком нет, а обвинения надуманные. Но в конце беседы Христос объявил о царском происхождении, отмеченным в родословной. Это стало последней каплей для Пилата, поэтому прокуратор отправил Иисуса на бичевание.
В это же время к Понтию обратился слуга с посланием от жены, которая увидела вещий сон. По мнению женщины, Пилату не следует выносить Праведнику наказание, иначе он мог бы пострадать сам. Но приговор был исполнен: Христа избивали бичами со свинцовыми шипами, рядили в шутовские наряды, а на голову надевали терновый венок.
Но даже это не остановило людей от негодования. Общественность призывала прокуратора вынести более серьезный приговор. Ослушаться народ Понтий Пилат не мог из-за некоторой доли трусости, поэтому решил казнить Иисуса Христа. После этого «преступления» прокуратор прошел процедуру омовения рук. Это позволило зафиксировать непричастность к совершенному убийству.
Личная жизнь
Исторические справки подтверждают, что Понтий Пилат состоял в браке с Клавдией Прокулой. Супруга известного прокуратора представляла собой незаконнорожденную дочь императора Тиберия, соответственно, внучку правителя .
Спустя многие года Клавдия пришла к христианству. Уже после смерти Прокулу причислили к лику святых. Ежегодно жену Понтия Пилата почитают 9 ноября.
Смерть
Казнь Иисуса Христа не прошла бесследно для Понтия Пилата. Прокуратор вынужден был покинуть Святую Землю и отправиться в Галлию. Это единственные достоверные сведения о последнем этапе жизни мужчины. Историки считают, что совесть не позволила Понтию Пилату продолжать спокойно жить, поэтому прокуратор совершил самоубийство.
В других источниках сказано, что после ссылки в Галлию Нерон подписал указ о необходимости наказания экс-прокуратора. Мужчину должны были казнить. Ни один человек не может противостоять императору. По другим сведениям, Пилат скончался в результате суицида, после чего тело Понтия обнаружили в реке. Это случилось на одном из высокогорных озер Альп.
Образ в культуре
В культуре образ Понтия Пилата используют регулярно. Но самым ярким до сих пор считают произведение Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Здесь Понтий Пилат – главный герой-злодей, который уничтожил Иисуса Христа. Автор рассказывает в одной из частей романа о встрече Иешуа Га-Ноцри, проповедовавшего добро, и прокуратора.
Должность Пилата предполагала то, что от Понтия требуется справедливость по отношению к обвиняемым. Но давление общества не всегда позволяло оставаться таковым. Однажды прокуратор желал наказать Иуду, который предал Иешуа. Но это вызвало бурю эмоций отнюдь не в народе, а в душе Понтия Пилата. Сомнения раздирали прокуратора.
Кирилл Лавров в роли Понтия Пилата в фильме «Мастер и Маргарита» Книга «Мастер и Маргарита» уже давно «разобрана» на цитаты, которые появляются в социальных сетях. Автор поднял на поверхность те самые извечные вопросы о добре и зле, справедливости и предательстве.
Роман «Мастер и Маргарита» получил несколько экранизаций. Первый фильм представили общественности в 1972 году. Спустя 17 лет зрители познакомились с новым видением книги Булгакова, представленным режиссером. Большую популярность снискал телесериал, который вышел на российские экраны уже в 2005 году. Понтия Пилата в этом романе на ТВ сыграл известный советский актер .
Память
- 1898 – «Игра страсти»
- 1916 – «Христос»
- 1927 – «Царь царей»
- 1942 – «Иисус из Назарета»
- 1953 – «Плащаница»
- 1956 – «Понтий Пилат»
- 1972 – «Пилат и другие»
- 1988 – «Последнее искушение Христа»
- 1999 – «Иисус»
- 2004 – «Страсти Христовы»
- 2005 – «Мастер и Маргарита»
- 2010 – «Бен-Гур»
В произведениях русских писателей проблема власти и связанной с ней ответственности занимает особое место. Ведь литература является для любого мыслящего и талантливого человека способом высказать свое отношение к действительности и мнение о том, какой она должна быть. Именно поэтому писатели изображают сильных мира сего, причем не всегда в том виде, который был бы удобен и выгоден последним. Власть имущие и их поступки часто противопоставляются различным аспектам общества, в первую очередь, его моральным нормам.
Именно это мы видим, анализируя образ Понтия Пилата, одного из главных героев романа «Мастер и Маргарита». Каким он предстает перед читателем? «В белом плаще с кровавым подбоем» - такова первая фраза, которой автор описывает своего героя, пятого прокуратора Иудеи. И в этой фразе, несмотря на ее краткость, содержится глубокий символический смысл. Однако для того, чтобы сделать какие-либо выводы, следует разобраться, кто же такой - прокуратор.
Действие «романа в романе», написанного Мастером, происходит во времена, описанные в Новом Завете. Иудея в то время находилась под властью Римской империи. Прокуратор - так называлась должность наместника Рима в захваченном государстве, по сути, первого человека в Иудее.
Цвета плаща прокуратора символически характеризуют римскую власть. Белый - вот ее господствующий цвет. Он означает величие, а кроме того - чистоту и непогрешимость. Подобными понятиями очень любили прикрываться не только владыки древности, но и более поздних эпох: не зря же Воланд говорил, что за две тысячи лет люди совершенно не изменились. Красный же подбой, то есть подкладка, символизирует как бы оборотную сторону власти.
Не случайно же для описания цвета Булгаков выбрал не слово «красный» или «алый», а именно «кровавый». Таким образом, уже первые фразы, описывающие Понтия Пилата, характеризуют власть, которую он представляет, а следовательно, обрисовывают, какой человек может ее воплощать.
Следующей характеристикой прокуратора служит описание его движений: он шел «шаркающей кавалерийской походкой». Эта, казалось бы, незначительная деталь не очень важна, так как свидетельствует, что прокуратор военный человек, солдат. Разумеется, это также накладывает отпечаток на его характер и делает образ более полным, как и нелюбовь к запаху розового масла и связанные с ним головные боли.
Однако все это - внешние характеристики. Автор дает нам возможность заглянуть в душу своего героя гораздо глубже. Кто же он такой? Действительно, это старый солдат, прошедший войну. Он удостоился своего высокого назначения не за знатность, ведь его мать была дочерью мельника, а значит, простолюдинкой. Свой пост он получил за собственные заслуги, а может быть, и за грехи: недаром он не любит страну, которой вынужден править.
Нет ничего удивительного в том, что этот суровый человек превыше всего ценит преданность. Именно поэтому у него всего одно близкое существо в мире, да и то - не человек. Банга - собака прокуратора, огромный и бесстрашный зверь, бесконечно доверяет своему хозяину: от грозы, единственного, чего боится, пес ищет защиты у прокуратора.
Однако общества собаки может хватать просто человеку, особенно замкнутому, но недостаточно ни командиру, которым был Пилат, ни политику, которым ему пришлось стать. Так или иначе, ему нужны люди преданные, которым можно доверять. Именно поэтому он приблизил к себе кентуриона Марка Крысобоя, с которым вместе прошел войну. Этот человек ценен для прокуратора тем же, чем и собака, - преданностью: ведь однажды Пилат спас ему жизнь. Правда, в момент спасения, в бою, он вряд ли думал о том, что нашел себе преданного слугу. Тогда это был просто командир, который считал, что жизнь подчиненного достаточно ценна, чтобы ее защищать. Это характеризует Пилата не как политика и даже не как солдата, а как человека.
Марк Крысобой, при всей его преданности, был полезен прокуратору только как солдат. Вторым человеком, которого Пилат приблизил к себе, был Афраний, начальник тайной полиции Ершалаима, умный, понимающий начальника с полуслова. В отличие от кентуриона, он не был ничем обязан прокуратору. Наоборот, Пилат сам доверился ему. Это свидетельствует не только о его способности оценивать людей по заслугам, но и о том, как изменился он после встречи с Иешуа Га-Ноцри: ведь до этого он вряд ли доверял людям. Лучше всего Булгаков характеризует его устами Иешуа: «Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей».
Именно из-за этой оценки, высказанной прямо в глаза, он и заинтересовался Иешуа, которого привели к нему как подсудимого. Прокуратору стал любопытен тот, кто каждого, включая даже его, своего судью, которого в Ершалаиме шепотом называли «свирепым чудовищем», может воспринимать как «доброго человека». Ведь сам он не считал добрым никого. Однако Пилат был достаточно умен и умел понимать чужую точку зрения. Поэтому, убедившись в том, что даже побои не могут изменить мнения его подсудимого, он начал относиться к словам бродячего проповедника с интересом. Этот интерес заставил его задавать подсудимому вопросы, относящиеся не к сути дела, а к философии, которую он проповедовал. И в конце концов Пилат проникся к Иешуа и его взглядам уважением.
Уверовал ли он в Бога, о котором говорил проповедник? Сознательно - нет: ведь он не отрекся, как Левий Матвей, от своего звания, положения и богатства. Даже чудо, которое совершил Иешуа, излечив прокуратора от головной боли, не заставило его изменить религиозные взгляды. Он не отнес свое исцеление к разряду чудес, а предположил, что его подсудимый - «великий врач». Однако еще во время суда в его голове пронеслись мысли, «бессвязные и необыкновенные», о «долженствующем непременно быть бессмертии». Это говорит о том, что, не став приверженцем новой религии, он в душе поверил тому, что говорил подсудимый.
Прокуратор признавал, что в словах Га-Ноцри присутствует определенная доля истины. Его философия многим привлекла Пилата, и он все продолжал и продолжал задавать вопросы, с которыми судьи обычно не обращаются к обвиняемым. И принципы этой философии он усвоил и принял гораздо более полно, чем Левий Матвей, который считал себя учеником Иешуа. Ведь изменившийся, ставший более мудрым прокуратор вполне заслуженно упрекнул бывшего сборщика податей: «Ты не усвоил ничего из того, чему он тебя учил».
Правда, вступая в дискуссию с Иешуа, Пилат знал, что ему ничего не грозило: ведь они говорили по-гречески, на языке, которого не знал никто, кроме них двоих. Задавал бы прокуратор вопросы, если бы это было не так? Возможно, и нет: ведь он был опытным политиком. Следовательно, отлично понимал, что его, наместника Римской империи, не очень-то жалует местная власть - как светская, в лице царя Ирода, так и религиозная, представленная Священным Синедрионом и его главой, первосвященником Каифой. Он знал, что если только появится возможность, его казнят так же, как собираются казнить Иешуа.
Но несмотря на это, он сделал все возможное, чтобы спасти проповедника. Пилат доказывал, что его вина не велика, что Га-Ноцри - сумасшедший. Как изменилось с момента первой встречи его отношение к Иешуа, можно оценить по приговору: он предложил заменить смертную казнь на «заключение в Касарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора». Простое любопытство, которое испытывал Пилат к этому необычному человеку, сменилось симпатией, и он захотел продолжить общаться с ним, фактически забрав в свою резиденцию. Это подтверждается тем фактом, что позже он предложил то же самое Левию Матвею, которого считал приверженцем так понравившейся ему философии.
Однако сам автор задает вопрос: «Неужели вы... допускаете мысль, что из-за человека, совершившего преступление против кесаря, погубит свою карьеру прокуратор Иудеи?» Несмотря на симпатию, которую Понтий Пилат испытывал к Иешуа Га-Ноцри, и правоту проповедника, которую прокуратор в душе уже понял, ему пришлось объявить ему смертный приговор. Ведь иначе он рисковал лишиться не только своего высокого поста, но и жизни: полнота власти правителя Римской империи сыграла на руку врагам прокуратора. Обвинению в оскорблении императора Пилат не мог не придать значения. А Малый Синедрион отказался помиловать проповедника, отдав предпочтение разбойнику. Пилат был возмущен этим решением, но все же отправил Иешуа на Голгофу. Если бы он не сделал этого, то такая же участь могла ожидать его самого. И прокуратор, сильно изменившийся в результате философских бесед с Га-Ноцри, оказался все же недостаточно сильным, чтобы сознательно пойти против таких опасных и могущественных врагов.
Понтий Пилат полностью осознавал свою вину и готов был искупить ее. Не решившись наяву рискнуть своей карьерой, во сне он видел себя способным на этот шаг. Таким образом он уже тогда понимал, что совершил непростительное преступление. Именно поэтому прежде нелюдимый человек искал симпатии Левия Матвея, предлагая ему деньги или службу. Именно поэтому он организовал убийство Иуды из Кириафа, предавшего Иешуа. Отомстить Ироду и Каифе по-настоящему у него не было возможности, однако маленькую месть он все же себе позволил: кошелек, подброшенный в сад первосвященника, должен был заставить его поволноваться.
Следует ли осуждать Пилата за то, что он оказался слишком слаб, чтобы защитить Иешуа? Ответить на этот вопрос можно по-разному, однако следует учитывать мнение автора. Устами Мастера Булгаков подарил бывшему прокуратору прощение. Почему? Потому что самое страшное наказание Пилат уже перенес: он так и не смог обрести покой, потому что каждую минуту помнил о своем преступлении. Наказала прокуратора его собственная совесть, сделав мучительным то бессмертие, которое пригрезилось Пилату еще во время суда над Иешуа. И никто из тех, кого наместник приблизил к себе, не смог разделить с ним этого наказания. С Пилатом остался только верный пес Банга, остальные были недостаточно близки нелюдимому, одинокому человеку.
А что сам Иешуа, простил ли он Пилата? Несомненно да. И сделал это еще раньше, чем Мастер отпустил на свободу душу своего героя. Он простил того, кто осудил его, когда сказал, что «не винит за то, что у него отняли жизнь», и послал весть о своем прощении в виде сна, в котором он шел вместе с Пилатом по лунному лучу и обещал: «Мы теперь всегда будем вместе». Этот сон подтвердил, что прокуратор наконец осознал, кем был на самом деле «нищий из Эн-Сарида», и попросил его не забывать «сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы». Пятый прокуратор Иудеи поверил в Иешуа, как в Бога.
Роман «Мастер и Маргарита» — главное произведение М. Булгакова, любимое дитя его фантазии, его писательский подвиг. Число жанровых определений булгаковско-го романа велико: сатирико-философский, фантастичес-кий, философский роман, роман-мистерия, роман-при-тча, лирико-сатирико-философский роман... С появлени-ем дьявола в романе начинает звучать одна из главных философских тем — тема свободы человека и его личной ответственности за нравственный выбор, который он со-вершает, признавая или отрицая существование Бога.
Идейный центр романа — «евангельские» главы, в ко-торых предстают два образа — бродячего философа Ие-шуа и римского прокуратора Понтия Пилата.
Понтий Пилат — пятый прокуратор Иудеи — человек государственный, являющийся олицетворением власти. Он вынужден находиться в Ерлашаиме, который ненави-дит из-за своих обязанностей. Пилат жестокий человек, его называют «свирепое чудовище», и он этим кичится; он считает, что миром руководит закон силы. Он был во-ином, знает цену опасности и поэтому считает, что по-беждает только сильный, такой, который не знает страха, сомнений, жалости. Понтий Пилат живет по своим зако-нам: он знает, что мир разделен на властвующих и подчи-няющихся им, что формула «раб подчиняется господину» незыблема, что всесилен римский император, а в Ерлаша-име он — наместник императора, значит, господин всех и вся. Пилат считает, что победитель всегда одинокий, у него не может быть друзей, а только враги и завистники. Таким сделала его власть. Ее закон диктует черты того, кто может иметь власть.
Равных Пилату нет, как нет и человека, с которым он бы хотел пообщаться. Только собака, которую он лю-бит. Но встретившись с Иешуа, Пилат понял, что это тот человек, с которым он хотел бы общаться вечно. Га-Но-цри не боится возражать прокуратору и делает это так искусно, что Понтий Пилат приходит на какое-то время в замешательство. Более того, этот «бродяга» смеет пред-лагать: «Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более, что ты производишь впечатление умного человека». Га-Ноцри считает, что «злых людей нет на свете», есть люди «не счастливые»; он предельно откровенен, ведь «правду го-ворить легко и приятно». Арестант показался интересен прокуратору.
В невиновности Иешуа прокуратор убедился сразу. У римского прокуратора нет желания губить жизнь бро-дячего философа, он пытается склонить Иешуа к ком-промиссу, а когда это не удается, уговорить первосвя-щенника Кайфу помиловать Га-Ноцри по случаю наступ-ления праздника Пасхи. Мы видим, что Понтий Пилат проявляет к Иешуа и человеческое соучастие, и жалость, и сострадание. Но вместе с тем и страх. Именно страх, рожденный зависимостью от государства, необходимос-тью следовать его интересам, а не истине, и определяет в конечном счете выбор Понтия Пилата.
В условиях любого тоталитарного режима, будь то ра-бовладельческий Рим или сталинская диктатура, даже самый сильный человек может выжить, преуспеть, лишь руководствуясь ближайшей государственной пользой, а не своими нравственными ориентирами.
Синедрион принимает решение казнить Иешуа. Задет закон об оскорблении кесаря, налицо бунт, а бунт нужно усмирить. И Понтий Пилат кричит, чтобы слышали все: «Преступник! Преступник! Преступник!».
Иешуа казнен. Почему же мучается Понтий Пилат? Почему ему снится сон, будто он не послал на казнь бро-дячего философа и целителя, будто они идут вместе по лунной дорожке и мирно беседуют? И он, «жестокий про-куратор Иудеи, от радости плакал и смеялся во сне...».
Понтий Пилат для Булгакова, в отличие от устано-вившейся в истории христианства традиции, — не просто трус и отступник. Его образ драматичен: он и обвинитель, и жертва. Отступившись от Иешуа, он губит и себя, свою душу. Вот почему, загнанный в угол необходимостью пре-дать смерти бродячего философа, он про себя произносит: «Погиб!», затем: «Погибли!». Он гибнет вместе с Иешуа, гибнет как свободная личность.
Таким образом, встав перед выбором: должность или спасение души, страх перед Цезарем или мужество со-вершить поступок, он выбирает кресло, жизненные блага и преданность тому, что ненавидит. Действуя от имени Тиберия, олицетворяющего собой государство, Понтий Пилат испытывает к императору чувство брезгливости, отвращения. Прокуратор понимает, что могущество его оказалось мнимым. Он трус, он верный пес кесаря и всего лишь пешка в руках.
Читая Булгакова, мы делаем для себя вывод: человек не волен распоряжаться собственным рождение и смер-тью. Но он должен распоряжаться своей жизнью. Чело-век, по Булгакову, ответственен за собственный выбор жизненных путей, ведущих или к истине и свободе, или к рабству, предательству и бесчеловечности.