Учение платона об эйдосе как пределе становления вещи

Систематизация и связи

Вообще-то эйдос (др.греч. - вид, облик, образ), это синоним современного философского понятия "явление". Можно конечно использовать и древние слова на греческом, только непонятно зачем, если есть слово с тем же смыслом на русском.

Мне казалось, что для платоновского "эйдос" больше всего подходит современное - "сущность" как то, что составляет главную идею чего бы то ни было.

Правда, такое определение страдает новой болезнью (я бы сказал - заразой), а именно - неопределенностью понятия "идея", хотя в данном контексте идея этой идеи используется не в идеальном, а скорее в обыденном, разговорном смысле, ну, типа: "идея данного проекта состоит в том...".

{Эти два §§ 73 - 74 представляют собою вершину феноменологической четкости и зрелости философии Прокла. Здесь выставляются три последовательные категории - сущее, целое и форма (последний термин звучит маловыразительно в этом русском переводе, потому что термин Прокла «эйдос» указывает, собственно говоря, на наглядно зримую или представляемую смысловую сущность предмета). Сущее - то, что существует само по себе, независимо от нашей точки зрения на его содержание. Целое есть такое сущее, которое берется вместе со своим содержанием и является принципом неделимой объединенности этого последнего.Форма же, или эйдос, есть такой принцип объединенности содержания, который, отбрасывая все случайное и индивидуальное, что имеется в содержании и его частях, является картиной его сущностного упорядочения.}

Таким образом слово "эйдос" ближе всего к слову "форма". Ближе но не одно и то же.

Возможно ли совместить в понятии эйдоса эти различные взгляды?

Пермский, 8 Сентябрь, 2013 - 18:15

То есть, эйдос и форма по Лосеву одно и то же. И это соответствует переводу с греческого "вид, облик, образ", поскольку видим мы исключительно форму, она явлена и она же явление. Однако если говорить более точно, то явление не только образ (форма), но еще и понятие, в том числе и абстрактное. Иначе говоря, явление более общее философское понятие, чем форма (эйдос). Поэтому, на мой взгляд, термин эйдос может быть интересен только историкам философии.
Интересно, явление и смысл (форма и содержание) противоположности, а каким словом Лосев называет противоположность эйдоса? Если эйдос существующее (уст. сущее), то противоположностью существующего должна быть сущность. Кто из знатоков трудов Лосева может ответить?

Обратимся к приведенной Victor`ом цитате:

Вот что пишет Лосев в одном из комментариев к "Первоосновы теологии" Прокла:
{Эти два §§ 73 - 74 представляют собою вершину феноменологической четкости и зрелости философии Прокла. Здесь выставляются три последовательные категории - сущее, целое и форма (последний термин звучит маловыразительно в этом русском переводе, потому что термин Прокла «эйдос» указывает, собственно говоря, на наглядно зримую или представляемую смысловую сущность предмета). Сущее - то, что существует само по себе, независимо от нашей точки зрения на его содержание. Целое есть такое сущее, которое берется вместе со своим содержанием и является принципом неделимой объединенности этого последнего. Форма же, или эйдос, есть такой принцип объединенности содержания, который, отбрасывая все случайное и индивидуальное, что имеется в содержании и его частях, является картиной его сущностного упорядочения.}
Таким образом слово "эйдос" ближе всего к слову "форма". Ближе но не одно и то же.

Согласно цитате Лосева эйдос – принцип объединенности содержания, который, отбрасывая все случайное и индивидуальное, что имеется в содержании и его частях, является картиной его сущностного упорядочения. Получается, что эйдос скорее выражает (или выражается в?) сущность («сущностное упорядочение») предмета, чем явленно-индивидуальное. В эйдосе отсутствует несущностное («случайное») и индивидуальное (специфическое как полярность общности сущностно-родового – надындивидуального).
Однако Лосев связывает понятие эйдоса с формой (или оппозицией содержания). Чем это обусловлено? Почему в связке с понятием эйдоса сущность оказывается близка к понятию форма?
Может быть Лосев двояко трактует понятие содержания и понятие явления?
Содержание включает сущностные признаки предмета и несущностные – индивидуальные, случайные. Явление также включает как сущность предмета, которую проявляет, так и несущностное содержание признаков второстепенных, случайных, сугубо индивидуальных.
Тогда эйдос как форма объединяет в предмете то его содержание, которое является нам как сущностное, неслучайное, не сугубо индивидуальное.
Следовательно, эйдос совпадает с понятием формы в том, что он объединяет содержание предмета в зримое, образное единство. Но это не тотальное единство чувственной формы предмета, включающей в явлении предмета и сущностное и индивидуальное его содержание. Это такая форма, которая являет, представляет нам предмет со стороны его сущности, его «сущностной упорядоченности».
В таком прочтении Лосева, мне кажется, в понятии эйдоса сочетаются, совмещаются и смысл эйдоса как формы, явления нам образа предмета, так и смысл эйдоса как сущности предмета, представленной в этой форме-явлении мысленному взору как наглядно-образное сущностно-содержательное единство предмета, очищенное от наслоений случайно-индивидуального.
Приведу короткую цитату из «Самое само» Лосева:

4. a) Мы раскрываем природу смысла. Эйдос и есть смысл. Эйдос есть как раз ответ на вопрос: что такое данная вещь или что значит данная вещь?

Для меня эйдос – то, что дает нам ответ на вопрос о смысле, о том что такое данная вещь. Это, можно сказать, индивидуальный аспект самое самого вещи. Мы узнаем ответ на вопросы о вещи умозрительно обращаясь к ноумену-эйдосу вещи, сопоставляя собственные ответы (своё понимание вещи) с феноменальным чувственно данным образом вещи в нашем уме. Обращаемся к эйдосу вещи интуитивно-умозрительно (иррационально), сличаем умозрительную картину с чувственным образом (феноменом) вещи и получаем на выходе «пакет два в одном»: чувственный образ, совмещенный с умозрительным логическим коструктом в двуединстве чувственного феномена (извлеченного из явления вещи) и рационального ноумена (извлеченного из эйдоса вещи).

Пермский,
=Для меня эйдос – то, что дает нам ответ на вопрос о смысле, о том что такое данная вещь.=
Тогда, ваше понимание (как и мое) не отличается от понимания греков. Ведь именно форма выражает содержание или явление выражает (проявляет) смысл. Например, слово - это тоже явление, определенная форма и именно слово выражает смысл, который этим словом обозначен.
А вот процитированная вами фраза Лосева "эйдос и есть смысл" очень странная. Думаю Лосев не мог противоречить сам себе, в одной работе говорить - эйдос форма, а в другой - эйдос смысл этой формы. Скорее всего данная цитата вне контекста, поскольку только в Абсолюте (Начале, Боге) форма тождественна содержанию или явление тождественно смыслу, только там нет противоположения, а есть тождество всего всему, в том числе и эйдоса смыслу.

С упорством сумасшедшего я повторяю, что Лосев вообще ничего разъяснить не в состоянии - не тот склад ума. Он у него на 100% религиозен. Он объясняет сложное через всё более и более сложное и накручивает эту пружину пока хватает слов русского языка.
Если вам не жаль моего времени, то я могу порыться и привести вам цитату Лосева, где он ТОЧНО С ТАКИМ ЖЕ упорством "доказывает" (т.е. производит набор наукообразных предложений), что эйдос в античной философии еквивалентно понятию... миф.
Аналогично у него обстоит дело и с понятием "идея", а также с понятием "единое", а также -... Что бы он ни брался объяснить, у него всегда получается критическая масса нагромождений, и чтобы она не взорвалась в голове читателя, он вовремя прекращает красоваться. Красоваться за счет богатства оттенков русского языка. Он спекулирует на нём.
Если в жизни вы находитесь в поисках Бога, а в философии - авторитета, то Лосев - ваш. Если вы в жизни хотите расширить своё понимание, и для этого обращаетесь к философии, то Лосев... тоже ваш! Правда, как отрицательный персонаж, препятствующий пониманию, и НАВЯЗЫВАЮЩИЙ веру.

Беда в том, что я и сам это понимаю.
И тут болезнь вступает в свою критическую фазу. Дело в том, что такое моё понимание противоречит диагнозу психической болезни. Короче, всё как у Зенона! Диагноз-Ахиллес никак не может догнать Разум-Черепаху.

Виктор, 9 сентября, 2013 - 22:00
А вот процитированная вами фраза Лосева "эйдос и есть смысл" очень странная. ... Скорее всего данная цитата вне контекста.

Цитата приведена из раздела IV. Смысл, подраздел 7. Эйдос - это конец книги.
Еще одна цитата из этого подраздела:

3. a) Греческое слово "эйдос" означает "вид" в самом широком смысле этого слова. Это по-гречески и чисто чувственный вид, фигура, форма, картина, и чисто сущностный "вид", т.е. наглядно, оптически данная сущность. Почему необходимо привлечь для анализируемой здесь категории как раз этот греческий термин? Дело в том, что здесь действительно рождается нечто наглядное или, вернее, воззрительное, хотя мы и находимся здесь только в пределах сущности и даже только в пределах смысла. Говорить о том, что наглядно и созерцаемо не только чувственное, мы не будем. Весь этот труд в значительной своей части посвящен доказательству и просто обнаружению того, что предметы ума, смысловые, сущностные предметы, тоже наглядны, воззрительны, созерцаемы, видимы очами ума. И здесь, в учении об эйдосе, мы только более мучительно встречаемся с этой пресловутой и многообразной "интеллектуальной интуицией". На самом же деле без нее невозможно никакое выведение категорий, поскольку для того, чтобы диалектически перейти к какой бы то ни было последующей категории, необходимо первую категорию о-граничить, о-предметить, отличить ото всего прочего; а это проведение границы есть операция всецело воззрительная.

Лосев акцентирует внимание, подчеркивает, что умозрение только отчасти есть разрушение непрерывности-целостности картины мира, данной нам в чувственном восприятии. Оборотная сторона умозрения есть обратный синтез отдельных категорий, обозначающих разные стороны, аспекты целостной вещи, в умозрительный логический категориальный конструкт, средствами рационально-логического воссоздающий целостность вещи в логических категориях сущности, смысла вещи. Обе логические операции-методы анализа, расщепления чувственного единства воспринимаемой вещи в раздельные категории, обозначающие различные стороны, признаки вещи, и обратный процесс логического категориального синтеза вещи в логический целостный конструкт возможны при обязательном условии способности ума к рациональному видению вещи, к умозрению . Способность видеть вещь не только в чувственно-целостном образе, но и рационально-логическом образе-конструкте и позволяет расщеплять в анализе чувственно-целое на рационально-категориально раздельное (на сумму понятий-обозначений отдельных сторон, признаков, аспектов, отношений) и в синтезе восстанавливать целостность вещи как уже логически-категориального конструкта с его "сущностной упорядоченностью".

Пермскому,
Цитата Лосева:

"Весь этот труд в значительной своей части посвящен доказательству и просто обнаружению того, что предметы ума, смысловые, сущностные предметы, тоже наглядны, воззрительны, созерцаемы, видимы очами ума."

Здесь Лосев говорит о формах (эйдосах)в бытие субъекта, то есть это тоже самое, что Кант называл вещью "в нас", а более современно объект. Лосев обращает внимание, что эйдос в быте и эйдос в бытие, это один и тот же эйдос, хотя до него об этом же говорил и Кант. На мой взгляд, данная работа Лосева так сказать промежуточная, это его становление как философа и вообщем-то особого интереса не представляет.
Чего нельзя сказать о его работе "Диалектика мифа", где он выходит на понимание единого и инобытия субъекта, то есть его философское знание становится равным знанию Платона (Сократа), а не только знанию Канта. Жаль, что на Лосеве русская философия практически закончилась, за исключением Чанышева, чей философский труд был впервые опубликован только в 90-х годах и незадолго до смерти.

Обращаемся к эйдосу вещи интуитивно-умозрительно (иррационально), сличаем умозрительную картину с чувственным образом (феноменом) вещи и получаем на выходе «пакет два в одном»: чувственный образ, совмещенный с умозрительным логическим коструктом в двуединстве чувственного феномена (извлеченного из явления вещи) и рационального ноумена (извлеченного из эйдоса вещи).

Всё-таки вначале видим вещь, ощущаем.
Затем полученный чувственный образ (феномен) вещи отпечатывается, запоминается и интуитивно-умозрительно (иррационально) "крутится" в голове по кольцу ООС, складываясь в "удобную" форму. В ином случае, просто отбрасывается, как "неудобоваримый", ненужный.
В любом случае в голове не вещи, а их формы.
Сличаем (сравниваем) "удобную" умозрительную картину из места её хранения с чувственным образом (феноменом) вещи, и получаем "на выходе" их разницу в виде разности и знака разности.
По полученной разнице "дорабатываем" умозрительную картину (мою) до получения минимальной разницы с чувственным образом (феноменом) вещи.
По мере "доработки" вскрываются более глубокие слои феномена вещи, и мелкие детали, при "увеличении" которых образуются значительные величины конкретных разностей, требующие соответствующей "доработки" на вскрытом (очередном) уровне. Пока не доберёмся до квантового уровня, где (инструментальное) увеличение уже невозможно, а возможно только умственное.
Поскольку запоминание происходит в дискретном виде, а вещь в принципе непрерывна и динамична, то укладывание срезов вещи (статичных форм) должно происходить в строгом порядке, в определённой последовательности. И внутреннее "воспроизведение" вещи также должно быть в порядке её "уложения".
И статика и динамика вещи в голове есть формы этой вещи.
Идея вещи в голове (назову эйдос) состоит из ряда статичных форм, связанных динамикой "воспроизведения", которая есть динамическая форма.
Каким образом образуется эта динамическая форма - это другой вопрос.
Если статика хранится в определённом месте, то динамика может быть и автономно (асинхронно) в каждом субъекте, а может иметь связь типа синхронизации и с внешними источниками.

Когда образ вещи в голове приобретает достаточную подробность в динамике, то он связывается с образами других вещей, приобретая смысл использования.
Надеюсь, что не далеко ушёл от Вашей канвы.
Спасибо.

Владимир Дилетант):

Идея вещи в голове (назову эйдос) состоит из ряда статичных форм, связанных динамикой "воспроизведения", которая есть динамическая форма.

Мне понравился ход мысли!
И в остальном тоже.

Спасибо, Виктор.
Ход мысли каким был, таким и остался.
Не могу его сам оценить.
Но к фразе о динамике формы цепляется другая ранняя фраза: .
Дело не в "умных фразах". А в том, каким образом, какими средствами, какими "крючками" они из нас вытаскиваются. Своего первого "крючка" я запомнил на всю жизнь.

В сравнительно свежем номере «Вопросы философии 2013 №3» есть статья Никитаев В.В. «От философии техники - к философии инженерии» есть любопытные сноски и тексты:
На Аристотеля: «Искуство - это эйдос» (МФ).

Анализируя тексты автор статьи пишет:
Хотя власть, полученная человеком через технэ, не безгранична: "пила не может получиться из дерев это не зависит от движущей причины" (Мф 1044а27). "Быть искусным, - говорит Аристотель, - значит разуметь , как возникает нечто из вещей, могущих быть и не быть и чье начало [архэ] в творце, а не в творимом" (НЭ 1140а10). Но теперь оказывается, только присутствие эйдоса в душе (знание) и дает человеку способность быть творцом. Тоесть эйдос обладает властью или сам и есть власть . (Выделено не мной!)

Откуда же берутся формы-эйдосы? Платон считал, что они вечно существуют в своем особом, иерархически упорядоченном мире; Аристотель же предлагает иной ответ. Формы не просто находятся в душе (потенциально или актуально) - их мыслит ум; причем "как рука есть орудие орудий, так и ум - форма форм [эйдос эйдосов]" (О душе 432а1).

Прокл «Платоновская теология»:
В самом деле, мы утверждаем, что общими свойствами обладают те предметы, которым случилось испытать на себе силу тождественности; то же, что подобно, таково, разумеется, в силу участия в едином эйдосе и единой природе.

Двойственность предела и беспредельного Итак, вот почему первое сущее было названо Платоном смешанным *; как образ сущего, становление также оказывается чем-то смешанным из предела и беспредельного. И беспредельное в нем будет несовершенной силой, а предел - эйдосом и формой такой силы.

В самом деле, почему то, что возникает в соответствии с одним эйдосом, не обладает одной и той же формой и природой, хотя единая идея и должна во всех случаях порождать то, что принадлежит к одному и тому же виду? Несмотря на то что данную апорию весьма трудно разрешить, основываясь на логике, можно было бы, пожалуй, сказать следующее: все то, что гипостазируется в согласии с единым эйдосом, отнюдь не будет соименным и участвовать в общей причине станет неодинаково - напротив, одно <будет причастно ей> первичным образом, другое промежуточным, а третье последним.

Прокл Комментарии к Пармениду:
Однако первым выдающимся представителем учения об эйдосах, изложившим его в развернутой форме, был Сократ. Он исследовал определения и выяснял то, каково именно определяемое, а от последнего, выступающего как изображение, переходил к эйдетическим причинам. <Сократ> описывал такую сущность как нечто само по себе (???? ???" ????) существующее, полагая, что именно так он может выразить все ее своеобразие. Действительно, в данном определении подчеркивается несмешанность, простота и чистота эйдосов, ибо слово «само» указывает на их простоту, а слова «по себе» описывают их не смешанную с последующим чистоту. Кроме того, при помощи предиката «по себе» <Сократ> отличает эйдосы от того, чему дают категориальные определения простые люди.

В каком смысле неподобие противоположно подобию? Итак, на основании сказанного необходимо прийти к очевидному выводу: подобие лучше неподобия. Действительно, если эйдосы, вообще говоря, оказываются парадигмами, а вещи в нашем мире - их изображениями, то вещи, разумеется, будут подобными и неподобными им.

Между тем пять родов сущего есть причина ипостаси всех эйдосов.

Значит, существуют эйдосы, предшествующие чувственно воспринимаемым, их демиургические причины, изначально располагающиеся в единой причине всего космоса. Следовательно, творец космоса, разумеется, способен порождать и мыслить еще более точные и совершенные эйдосы зримых вещей. Стало быть, где же он их порождает и где созерцает? Очевидно, в самом себе, ибо как раз себя-то он и созерцает. Значит, созерцая и порождая себя, он одновременно рождает и гипостазирует в себе еще более нематериальные и точные эйдосы зримых вещей.

То, что участие в эйдосах не должно быть телесным, можно считать доказанным.

Кроме того, все определяемое в каком-то смысле оказывается предметом знания, эйдосы же предметом знания быть не могут.

Если не будет эйдосов, то не станет и парадигм, ибо эйдосы как раз и являются парадигмами в наиболее исконном смысле этого слова.

Лосев. История античной эстетики (Аристотель и поздняя классика):
Эйдос у Платона и Аристотеля – это есть видимая сущность вещи или, так сказать, лик вещи. И вот оказывается, что этот лик вещи есть не только нечто единораздельное, но и сама индивидуальность вещи, раздельность которой уже отходит на второй план. Здесь выступает на первое место именно то эйдетическое единство, которое не сводится ни на единство сплошной текучести данной вещи, ни на объединение ее свойств и качеств, ни просто на наши логические процессы обобщения. Уже тут становится трудным отличать концепции Платона от Аристотеля. Ведь Платон свое Единое как раз и ввел с той целью, чтобы сохранить единство эйдосов, но Платон взял все вообще эйдосы, которые когда-либо существовали, существуют или будут существовать, и захотел сформулировать этот общий принцип единства мира в виде именно такого общего и неделимого их единства. Это тоже есть эйдос, который и самим Платоном обозначается как Идея Блага. Следовательно, если бы и Аристотель также собрал все свои мировые эйдосы в единое целое и задался вопросом о возникающей из них всеобщей индивидуальности, то и ему пришлось бы говорить об этом эйдосе, или идее, которая вне всех отдельных составляющих ее частей и моментов. Называть ли такое Единое "сущностью" или не называть, это уже вопрос только терминологический. Кстати сказать, как мы хорошо знаем, и сам Платон считает свое Единое тоже выше всякой сущности (R. Р. VI 509 b).

Плотин, ЭННЕАДЫ, К.: "УЦИММ-ПРЕСС", 1995-1996; PSYLIB, 2003

Если же индивидуальные души и мировая Душа – сущностно одно и то же, то наши души суть эйдосы, а значит их действия, направленные на иную природу, составляют с ними единство и, таким образом, не оказывают на них самих никакого влияния. А коли так, то наши души – бессмертны, неразрушимы и бесстрастны: отдавая что-то от себя другим, низшим субстанциям, сами они от них ничего не получают и никак не зависят, все же свое имеют от высшего начала, с которым они неразрывно связаны.

Всякое познание происходит через и благодаря подобию. А так как Ум и Душа суть эйдосы, то и познавать они могут эйдосы, да и направлены они на эйдосы; но разве можно представить себе зло в качестве эйдоса, когда очевидно, что оно есть полное отсутствие какого бы то ни было блага.
Поэтому на вопрос, что такое эйдос, получаем такой ответ: эйдос есть и мысль Ума, или даже и сам Ум, и мыслимая сущность, ибо каждая такая сущность ни есть нечто чуждое Ума, ни тем более нечто иное, чем он, но каждый эйдос есть Ум, а Ум, понятно, в своей целости есть совокупность всех эйдосов.

Дамаский Диадох, О первых началах, СПб., РХГИ, 2000. - 1072 с.:
Однако превыше этой сущности [души] мы видим некий обособленный эйдос, соотносящийся с самим собой и обращающийся к себе самому, эйдос разумной ипостаси.

Самое правильное - следующее: поскольку бытие подобного эйдоса заключается в положенном в основу, не стоит понимать его как действующий самостоятельно; его необходимо считать действующим лишь вместе с тем положенным в основу, в котором он существует, ибо он действует так же, как существует.

Виктор, спасибо за умные цитаты.
Со своей колокольни увидел:
Плотин

Всякое познание происходит через и благодаря подобию. А так как Ум и Душа суть эйдосы, то и познавать они могут эйдосы, да и направлены они на эйдосы; но разве можно представить себе зло в качестве эйдоса, когда очевидно, что оно есть полное отсутствие какого бы то ни было блага.

Явно эйдосы здесь выступают как общее основание для их сравнения между собой.
Если я беру корову и стул, то как я могу сравнить их между собой? Можно голову сломать.
Но если я возьму эйдос коровы как взаимодействие форм её составляющих - а формы составлены из точек, обладающих координатами (). А конкретные промежутки между точками обусловлены величиной "зерна" конкретного субстрата, составляющего конкретную форму. То точно так же я могу представить себе эйдос стула из своих (присущих стулу) форм - суть координатами точек, имеющих размер (субстратом).
Имея координаты точек одного эйдоса и координаты точек другого эйдоса, я могу сравнить между собой как координаты в статике, так и "выборки" координат в динамике (координаты отдельных дискретов движения формы вещи).
Здесь появляется некоторый вопрос.
Если формы хранятся в статике, а "модель" этих форм динамична, то в каком виде находится динамичная форма - движется она (в голове) или статична?
Здесь заканчивается техника, и вплотную подходим к границе о наблюдении всей "картинки" движущейся "коровы".

В таком рассмотрении зло есть результат сравнения эйдосов, а не сам эйдос, равно как и добро.
Результат же сравнения эйдосов - разность, имеющая знак (положительный или отрицательный).
Предварительно можно сказать, что знак указывает направление общего процесса - что следует делать - из коровы стул или из стула корову.
Разность численная сравнения даёт число направлений (векторов) дальнейших действий. Например, двигать точку (коровы или стула) в новое место НА эту величину разности. Другое число даст направление на другое новое место.
Опять в результате нет ни зла ни добра. Значит, оно дальше находится, после превращения коровы в стул или, наоборот, стула в корову.
Спасибо.

Я на стул смотрю иначе:

1. Для того чтобы произошло формообразование стула необходим труд (активность)(1/А).
2. Инструмент и заготовки (П/А) - фиксируемый в материале (П) труд.
3. Изготовление частей из заготовок как процесс их изменения ((П/А)А) - становление.
4. Сборка частей (ПП/АА) - фиксация частей, структурирование.
5. Эксплуатация стула (активизация структуры (ПП/ААА).

***
Готовый стул - это просто вещь.

Но и вещь по Лосеву несет в себе:
1. Различие (от другой вещи как "одно")
2. Тождество (с другой вещью как "одно").
3. Становление (при смене интерьера, или собственное старение, тут "одно" именно меняется в отношении "многое").
4. Ставшее (как структурный элемент интерьера, мебели, в "многое").
5. Проявление (эманация в структуре - удобство и т.п. в "Многое")
***
Мне тоже многое не до конца понятно...

Я на стул смотрю иначе

Мне кажется, Владимир на примере со стулом и коровой довольно наглядно показал всю несостоятельность эйдетического подхода к познанию, например, этих несложных вещей. Как несколько выше справедливо заметил Вадим Владимирович, познание всегда работает с формой (предикатом пропозиции) и никогда с содержанием (субъектом пропозиции). В данном случае, сравнивая корову со стулом, мышление сравнивает не их эйдосы, а их предикаты: стул обошёлся мне в три рубля, а корова - в тридцать тысяч; стул для отдыха, а корова для работы; стул деревянный, а корова живая и так далее. Ваши пп. 1-5 точно такие же предикаты стула, только взятые без сравнения с коровой и названные для красоты эйдосом. Одним словом, логика предикатов полностью покрывает эйдетическую и очевидно много ближе к реальному мышлению. Не находите?

Браво:
Мне кажется, Владимир на примере со стулом и коровой довольно наглядно показал всю несостоятельность эйдетического подхода к познанию, например, этих несложных вещей.

Для меня - это больной вопрос, который возвращает к Канту. Или еще дальше - к Пармениду о тождестве бытия и мышления. Лично у меня уже сложилось мнение, что мы тупо эксплуатируем эйдетическое мышление, также как и клетку, которые по уровню развития выше нас. Но эта эксплуатация на уровне 1-3%.

Одним словом, логика предикатов полностью покрывает эйдетическую и очевидно много ближе к реальному мышлению. Не находите?

Я нахожу, и об этом писал еще когда пришел на ФШ, что большинство пользуется предикатным мышлением. Пользуюсь им и я - с него начинается мышление. Стул "мертвый". Корова "живая". И т.д.
Эйдетическое мышление - оно процессуальное. А по жизни мы встречаем человека и сразу чувствуем, что он "с душком". Чувственное Опыта сразу нам предлагает предикат... Тут не об этом речь... А речь - чем и как обеспечивается Единство, которое воплощено в нас. Поэтому, я разнорабочий у античной философии - тупо набираю факты, по ходу размышляя...

Непонятно почему эйдосы противопоставляются логике предикатов. Ведь только эйдосу и можно что-то предицировать. Не можем же мы соотносить понятие с материальной вещью. В кантовской без-эйдосной философии прямо говорится, что вещи в себе нельзя приписать никакого предиката.

В кантовской без-эйдосной философии прямо говорится, что вещи в себе нельзя приписать никакого предиката.

Если по русски, то видимо вы хотели сказать, что о вещи "в себе" ничего сказать нельзя (предикат (лат.)-заявленное, сказанное). Только ведь Кант ничего подобного не утверждал, он говорил о невозможности что-либо сказать о вещи "самой в себе", а о вещах "в нас" или о вещи "в себе" (более современно-объект) мы только и делаем, что говорим. Субъект рационально (логично) мыслит исключительно словами.

Платон является основателем объективного идеализма в философии и европейского стиля мышления в целом. Главным достижением Платоновской философии считается учение об эйдосах, идеях. Это учение содержит в себе следующие основные положения:

1. Чувственный мир вещей не может быть подлинным бытием (реальностью), потому что он постоянно становится (изменяется) и никогда не есть то, что он был мгновение назад. А если он всегда не то, что он был ранее, и каждое мгновение он уже становится не тем, что он есть сейчас, то он и не то, и не это и не другое, и вообще не имеет никакого определения, потому что никогда не может быть равным (тождественным) самому себе. Подлинным бытием может быть только нечто неизменное, и равное (тождественное) себе, о котором всегда с определенностью можно сказать, что оно есть то, что оно есть сейчас, было всегда и будет всегда.

2. Мир чувственно воспринимаемых вещей не есть подлинная реальность также и потому, что любая вещь находится в физическом пространстве, состоит из частей, может на них разлагаться, и поэтому обречена на изменение и гибель. А то, что рано или поздно погибнет, того уже нет сейчас по смыслу всего этого, и, следовательно, несмотря на то, что оно физически есть, оно не подлинно, поскольку по окончательному факту его уже нет.

3. Мир чувственно воспринимаемых вещей не может быть подлинной реальностью также потому, что он множественен, а подлинная реальность может быть только единичной, так как только единичное не изменяется и, как неизменное, поэтому, всегда тождественно себе самому и вечно.

4. В мире чувственных вещей, таким образом, нет ничего от подлинной реальности, но поскольку этот мир подлинно существует, то он берет эту подлинность, насыщается этой подлинностью откуда-то извне себя, от какой-то истинной реальности, вечной, неизменной и единичной.

5. Таким образом, есть некая подлинная реальность, которая является определяющим началом по отношению к вещественному миру и наделяет его подлинностью из себя, то есть, делает мир реальностью. Но эта подлинная реальность не есть сам этот мир, или нечто, сходное по характеристикам с этим миром. Ибо, чтобы являться подлинным, она должна быть явлением нематериальным, бестелесным, находиться вне физического пространства, не разлагаться на части, не распадаться, и, таким образом, быть бессмертной и неуничтожимой, что только и есть подлинность.

6. Нематериальное подлинное бытие, которое является источником реальности материальных вещей, должно быть, как сказано выше, единичным, но мир вещей и явлений множественен. Само собой разумеется, что нечто единичное может определять наличие только единичного. И как же тогда единичное подлинное бытие определяет наличие множества вещей и явлений в этом мире?

Вследствие возникновения этого вопроса, следует предположить, что единичность подлинной реальности является составной, собранной из множества единичных, неизменных и подлинно реальных бестелесных образований, каждое из которых самостоятельно определяет наличие в предметном мире соответствующих себе вещей или явлений.

7. Следовательно, каждому классу (группе) чувственных предметов и явлений этого не истинного мира, в мире истинном, в мире идеальном соответствует некоторый «эталон», «вид» или «идея» .

Таким образом, подлинный, истинно-реальный нематериальный мир состоит из бестелесных, неизменных и вечных образований, эйдосов, идей, через которые материя получает своё бытие, свою форму и своё качество.

8. Таким образом, материя существует оттого, что подражает миру идей и приобщается к нему. Сама же материя без идей не имеет ни формы, ни качества.

Поэтому чувственно воспринимаемые вещи обязаны своим существованием только приобщением к идеям. Но в этом приобщении вещи не могут брать от идей всё их совершенство, поскольку являясь миром вещей, они не истинны, а поэтому они – бледные, несовершенные копии этих идей.

9. Мир идей организован иерархично и таким образом, что на вершине его иерархии находится самая главная идея Блага. «Место над небесами» где находится подлинная нематериальная реальность, мир идей, называется Гиперуранией.

10. Бессмертная душа человека часто улетает в мир идей, запоминает там всё, что увидит, а затем вселяется обратно в человека, которому, если он ищет истинного знания, остается только вспомнить, что душа там видела.

Отношение между миром идей и миром вещей хорошо проясняется у Платона образом пещеры. Философ сравнивает людей, верящих в реальность и подлинность чувственной картины материального мира, с узниками подземелья. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, по этой причине они не могут обернуться ко входу, и взоры их обращены вглубь пещеры. За спиной у этих людей сияющее солнце, лучи которого проникают в подземелье через широкий просвет во всю его длину и освещают стену, в которую как раз и упираются взоры узников. Между источником света и узниками проходит дорога, по которой за ширмой двигаются люди, держа над ширмой различную утварь, статуэтки и другие предметы. Узники пещеры не в состоянии видеть ничего, кроме теней, отбрасываемых «дорогой жизни» на стену их мрачного обиталища. Однако они полагают, что эти тени – это единственная подлинная реальность, что, кроме их пещеры, слабого света и бледных теней в ней, ничего больше в мире нет. Они не верят тому из них, кто, сумев вырваться из подземелья, и увидев реальные вещи, возвращается к ним и говорит им о мире за пределами пещеры. Так и все люди – они живут среди теней, в призрачном, нереальном мире. Но есть другой – истинный мир, и люди могут увидеть его очами разума. Человек, вырвавшийся из пещеры и рассказывающий людям об истинном мире – это и есть философ. Нести людям весть о подлинном мире есть истинное предназначение философии.

в античной философии (особенно у Платона) и далее – идеи, первичные нематериальные прообразы вещей, их духовные смыслы. Мир эйдосов (идей) – особый мир первосущностей – основание бытия по Платону. Учение Платона об идеях – важнейшая часть платоновской философии и философского платонизма, предтеча философского идеализма.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ЭЙДОС

греч. eidos - вид, образ, образец) - термин античной философии, фиксирующий способ организации объекта, а также категориальная структура средневековой и современной философии, интерпретирующая исходную семантику данного понятия - соответственно - в традиционном и нетрадиционном контекстах. В древнегреческой философии понятие Э. использовалось для обозначения внешней структуры: вид как наружность (милетская школа, Гераклит, Эмпедокл, Анаксагор, атомисты). Соотношение Э. с субстратным архэ выступает фундаментальной семантической оппозицией античной философии, и обретение вещью Э. фактически мыслится как его оформленность, что задает тесную семантическую связанность понятия Э. с понятием формы (см. Гилеморфизм). Принципиальная изначальная оформленность структурных единиц мироздания фиксируется у Демокрита посредством обозначения атома термином "Э.". Эйдотическое оформление вещи мыслится в досократической натурфилософии как результат воздействия на пассивное субстанциальное начало начала активного, воплощающего закономерность мира и связанного с ментальностью и целеполаганием как несением в себе образа (Э.) будущей вещи (логос, Нус и т.п.). В греческой философии, языке и культуре в целом, в этой связи, понятие Э. оказывается фактически эквивалентным с точки зрения семантики понятию идеи (греч. idea - вид, образ, наружность, род, способ). И если феномен субстрата сопрягается в античной культуре с материальным (соответственно - материнским) началом, то источник Э. - с отцовским, мужским - см. Идеализм). Если в рамках досократической философии под Э. понималась внешняя структура объекта, то у Платона содержание понятия "Э." существенно трансформируется: прежде всего, Э. понимается не как внешняя, но как внутренняя форма, т.е. имманентный способ бытия объекта; кроме того, Э. обретает в философии Платона онтологически самостоятельный статус: трансцендентный мир идей или - синонимично - мир Э. как совокупность абсолютных и совершенных образцов возможных вещей. Совершенство Э. (= идеи) обозначается у Платона через семантическую фигуру неподвижности его сущности (oysia), изначально равной самой себе (ср. с Бытием элеатов, чья самодостаточность фиксировалась как неподвижность). Способом бытия Э., однако, является его воплощаемость и воплощенность во множественных предметах, структурированных в соответствии с его гештальтом (Э. как образец) и потому несущих в своей структуре и форме (Э. как вид) его образ (Э. как образ). В этом контексте взаимодействие между объектом и субъектом в процессе познания интерпретируется Платоном как общение (koinonia) между Э. объекта и душой субъекта, результатом чего является отпечаток Э. к душе человека, т.е. ноэма (noema) как осознанный Э., - субъективный Э. объективного Э. (Парменид, 130-132в). В философии Аристотеля Э. мыслится как имманентный материальному субстрату объекта и неотделимый от последнего (в 19 в. этот акцент установки Аристотеля получил название гилеоморфизма: греч. hile - материя, morphe - форма). Любые трансформации объекта трактуются Аристотелем как переход от лишенности того или иного Э. (акциденциальное небытие) к его обретению (акциденциальное становление). В систематике Аристотеля (в сфере логики и биологии) термин "Э." употребляется также в значении "вид" как классификационная единица ("вид" как множество объектов определенного "вида" как способа организации) - в соотношении с "родом" (genos). В аналогичном значении термин "Э." употребляется также в традиции античной истории (Геродот, Фукидид). Стоицизм сближает понятие Э. с понятие логоса, акцентируя в нем креативное, организующее начало ("сперматический логос"). В рамках неоплатонизма Э. в исходном платоновском смысле атрибутируется Единому в качестве его "мыслей" (Альбин), Нусу как Демиургу (Плотин), а многочисленные Э. в аристотелевском смысле (как имманентные гештальты объектной организации) - продуктам эманации. Семантика Э. как архети-пической основы вещей актуализируется в средневековой философии: archetipium как прообраз вещей в мышлении Божьем в ортодоксальной схоластике (см. Ансельм Кентерберийский об исходном предбытии вещей как архетипов в разговоре Бога с самим собой, аналогичном предбытию художественного произведения в сознании мастера); Иоанн Дунс Скот о haecceitos (этовости) как предшествующей вещи ее самости, актуализирующейся в свободном креационном волеизъявлении Божьем) и в неортодоксальных направлениях схоластической мысли: концепция species (образ - лат. эквивалент Э.) в позднем скотизме; презумпция visiones (мысленных образов у Николая Кузанского и др. В позднеклас-сической и неклассической философии понятие Э. обретает второе дыхание: спекулятивные формы разворачивания содержания Абсолютной идеи до объективации ее в инобытии природы у Гегеля; учение Шопенгауэра о "мире разумных идей"; эйдология Гуссерля, где species мыслится в качестве интеллектуальной, но при этом конкретно данной абстракции как предмета "интеллектуальной интуиции"; концепция "идей" Э.И. Гайзера в неотомизме и др. В современной психологии термином "эйдетизм" обозначается характеристика феномена памяти, связанного с предельно яркой наглядностью фиксируемого предмета, в рамках которой представление практически не уступает непосредственному восприятию по критериям содержательной детальности и эмоционально-чувственной насыщенности.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Вопрос №14. Фома Аквинский: доказательства бытия Бога.

Средневековая философия учит мыслить. Доказательства же бытия Бога обладают методологическим значением: по своей смысловой структуре они идентичны, поскольку все они предполагают ответ на 1 и тот же вопрос (бытие Бога).

Метод – способ получения новых знаний в науке.

Методология – наука о методе.

Главный вопрос на который Ф.А. давал ответы: «Что в зримом мире наводит нас на мысль о Боге»? Он давал на него следующие ответы:

1. все в зримом мире имеет свою степень совершенства – это наводит на мысль о средоточии всех совершенств, т.е. о Боге. Здесь Ф.А. основывается на теории эйдосов Платона.

2. все в зримом мире имеет свою причину – это наталкивает нас на мысль о первопричине, т.е. о Боге. В основе этого утверждения - логика рассуждений Аристотеля.

3. мир устроен столь разумно, что это наталкивает нас на мысль о разумном его творце, т.е. о Боге. В основе – мысли античных философов.

Эйдосы – идеи.

Платон выделял 2 типа бытия:

1. бытие вечное, неизменное – бытие эйдосов.

2. бытие случайное, бренное, конечное – бытие вещей.

Бытие идей первично, а вещи – это только слабые отражения идей: бледное и слабое (Платон – родоначальник объективного идеализма). Бытие идей – подлинная реальность, а вещей – мнимая. В своем диалоге «Гиппий Старший» Платон рассуждает так: красивая девушка, красивый конь, красивый горшок – бренны. Их объединяет эйдос прекрасного. Сами по себе они могут исчезнуть, а эйдос прекрасного вечен. Он может воплотиться в людях, конях, горшках, других предметах. Ни одна вещь не может полностью воплотить в себе эйдос своего класса, т.е. не м.б. идеальной собаки, идеальной женщины или идеального государства (т.е. такого государства, теория государства воплотилась в котором полностью). Для теории государства это положение имеет методологическое значение (т.е. служит образцом рассуждений на тему о государстве).

В философском смысле, вещь – то, что имеет границы. Государство – тоже вещь.

Платоновское рассуждение является моделью рассуждения об идеальном государстве. С т.з. Платона. Любая конечная вещь относится к какому-либо классу явлений, для которого существует свой соответствующий эйдос, выступающий по отношению к этому классу его идеалом.

Платон даже выделил 2 мира:

1. мир эйдосов (или мир идей) – Гиперурания. В нем эйдосы расположены иерархично, т.е. есть эйдосы высшего уровня (блага прекрасного, справедливости) и низшего уровня (эйдосы животного, орудия, т.е. конкретных классов вещей).

2. земной мир конкретных вещей.

Вещи по Платону являются лишь слабым и несовершенным отражениям эйдосов соответствующего класса.

В 20 веке теория эйдосов Платона служит предметом для дискуссий; в частности, философ К. Поппер в книге «Открытое общество и его враги» очень эмоционально критикует Платона за его теорию государства, причисляя Платона к основоположникам тоталитаризма. Он опирается в своей критике на то, что Платон в своих работах «Законы», «О государстве» отдает приоритет интересам государства. Но если рассматривать теорию эйдосов как методологию (т.е. как способ рассуждения), то получается, что любая теория идеального государства является утопией.

Идеал воплощается, реализуется при смене поколений, а значит никогда не реализуется полностью.